По морям и горам
Автор: AnnaВдруг вдохновилась вот этим постом https://author.today/post/737218
и решила набрать разных климатических зон из Орнея
поскольку вся география практически - земной Европы, можно поиграть в угадайку для тех, кто не читал
Над Бонненом опрокинулось синее небо. В прозрачном после шторма воздухе четко вырисовывались мощные бастионы форта на мысе Алерон и зубчатые стены и башни крепости Пувор-Роял, опоясывающей Верхний город. Сверкали воды залива, сверкала умытая ливнем красная черепица островерхих крыш. Солнце пламенело в высоких окнах ратуши и храма Странника Милостивого. Верхний город просыпался неспешно, нежась в благоухании сиреневых садов, однако в Нижнем, а особенно — в гавани, во всю кипела жизнь. В запахи смолы, водорослей и рыбы вплетались пряные ароматы привезенных из полуденных стран специй. С пронзительными криками чаек спорили голоса торговок, ругающихся с рыбаками из-за цен на утренний улов. Из трюмов пузатых флейтов, пришедших из Эрминаля, выгружали пеньку и зерно, деготь и медные слитки. Грохотали обитые железом колеса, мощные болоне* влекли тяжело груженные подводы.
Они выехали на рассвете в сопровождении десятка королевских гвардейцев. Сначала путь лежал меж лугов, покрытых изумрудной молодой травой, а вскоре после полудня они достигли прибрежной гряды. Порывистый, не по-весеннему холодный ветер трепал гривы коней. Лора покосился вниз, где морские волны с грохотом обрушивались на берег, и, поежившись, плотнее завернулся в плащ. Он мечтал поскорее очутиться возле жарко натопленного очага, да со стаканчиком ячменной водки.
Попетляв по расположенным в предгорьях деревушкам, он направился в Луарн, называемый Воротами Ветанга. Гидо никогда не питал сыновних чувств к месту, где родился. И уезжая, вернее — сбегая — с бродячими торговцами двадцать лет назад, искренне полагал, что возвращаться ему не придется. За прошедшее время Луарн ничуть не изменился. Пожалуй и века были бы не в силах изменить лежащий у подножия горы Аньи городишко. Все та же серая кладка домов, тощие козы, пасущееся на склонах под охраной не менее тощих и крайне злых собак, неприветливые жители и их многочисленные отпрыски, возящиеся на мощенных речными окатышами кривых улицах без обычного для более благословенных мест визга и хохота. Разве что храм Странника пришел в запустение: крыша обвалилась, а плиты площади перед храмом поросли мхом и лишайником.
Море Арно увидел с вершины одного из холмов, окружавших Барадос, и обрадовался ему как старому другу, пусть и была лазурь его волн непохожей на привычную глубокую северную синеву.
Город раскинулся по берегам бухты Кармези, Багряной. Черепичные крыши золотило закатное солнце. Важнейший порт Ибера и всего Срединного моря.
Три года назад ему запомнилась припортовая таверна «У Ринальдо». Чистота, годная еда и комнаты за приемлемую цену. Таверна обнаружилась на прежнем месте, но, к удивлению Брикасса, на вывеске значилось другое название: «Меченос». Рядом была нарисована толстобрюхая рыбина с непомерно вытянутым носом, весьма отдаленно похожая на грозного морского хищника.
Джинера полюбилась ему еще в прошлый раз: тонкий аромат пиний, все оттенки розового и лилового цветущих олеандров и азалий, неистовое солнце, журчание фонтанов на площадях и протяжные крики продавцов свежей воды. Но теперь город открывался ему и с другой стороны — переулки, где стравливали свирепых огненно-рыжих эррурских петухов. И поединок между двумя яростными птицами нередко заканчивался не менее яростными драками их хозяев. Харчевни, куда не заглядывали «благородные», и где подавали умопомрачительные пончики, жареные в свином жире, а полуголые зингарские танцовщицы отплясывали прямо на сдвинутых столах под аккомпанемент кастаньет и тамбуринов и гортанные выкрики.
Коэрт, южный аванпост Орнея, перевалочный пункт между двумя мирами, вобравший в себя черты обоих… Прокаленная солнцем Рагаста разительно отличалась от Джинеры и Барадоса. Дома из бледно-желтого ракушечника были обращены к улицам глухими стенами. Порт, огромный рынок и примыкающее к нему Термы являлись центрами деловой и общественной жизни для горожан, а в остальном она протекала во внутренних двориках и на площадях, где под старыми оливами стояли низкие широкие скамьи, на которых почтенные мужи играли в древнюю и требующую сосредоточения игру шотраджу, перемещая по расчерченной доске фигурки. А хозяева кондитерских лавок бесплатно подавали купившим сладости крошечную — на один глоток — чашечку тэ, янтарного бодрящего напитка из листьев растения, произрастающего только на Коэрте и обладающего целебным свойствами.
Арно не покидало странное ощущение, что он вернулся домой. Таласса отличалась от Боннена, где большей частью протекала его жизнь в последние годы, и от Ардижа, а воздушность арок и галерей Фортеса — от тяжеловесной монументальности Лиара, резиденции галейских королей. Но нечто, неуловимо знакомое сквозило в говоре и манерах людей, в запахах готовящейся снеди, вырывавшихся из открытых окон и дверей многочисленных таверн и постоялых дворов. По-другому пахли Барадос и Джинера, и что уж говорить о Рагасте… В городе готовились к празднику Плодородия и Сбора урожая: украшали гирляндами цветов окна и балконы, протягивали над улицами разноцветные ленты. Веселье начнется вечером, но предвкушение зажигало на лицах людей улыбки, и это тоже казалось знакомым Арно, пусть даже краски Юга были ярче.
Ненастье, встретившее их в Альто-Альби, окутывало вершины гор густым туманом, то и дело моросило дождем и удручало даже привычного к суровому Закатному морю Арно.
Морось оседала на лицах, под копытами лошадей чавкала грязь; местами на каменистых обрывистых участках холодела спина при мысли, что конь может подскользнуться. Но неприхотливые выносливые монтанеро, видно, вели свой род от горных серн, каким-то чудом удерживаясь на тускло поблескивающих от влаги камнях. Непогода изрядно замедлила и измотала путников. От дождя и промозглого холода спасали длинные горские плащи из плотного войлока, однако поиск относительно сухого валежника и приготовление пищи стали затруднительны.
Арно помнил промозглый холод, проникавший, казалось, до костей, обледеневшие снасти «Разящего» и себя, восемнадцатилетнего лейтенанта, до ломоты в висках вглядывающегося в серые волокнистые пласты тумана. Фелуки с продовольствием для осажденных в такие ночи пытались пробраться в порт Брейтца.