Марафон отрывабрь #19

Список тем для желающих присоединиться тут.

Сегодняшняя тема:

19. Осколки сна (сны, воспоминания, прошлое, символизм)

Снова отрывок из "Оборотни Сирхаалана: Дамхан". 

Когда листопад перевалил за середину и вовсю  начались заморозки, Дамхан с Найдой попрощались с Малушей и отправились в  Расселину. Берлога аранея встретила их ледяным холодом, в низине стены  уже покрылись узорчатой изморозью. Оборотень отвёл невесту к нише  подальше от входа, спрятанной за пещерной стеной, и пристально посмотрел  на неё, словно бы сомневаясь. В его взгляде явственно читалась забота  и… жалость?

— Готова? — наконец спросил он.

Девушка молча кивнула.

— Точно? — по-прежнему сомневаясь настаивал он, — еще не поздно все отменить… если боишься…

Найда  замотала головой. Это была отчаянная ложь: разумеется, она боялась —  сердце от страха билось так, что казалось вот-вот выскочит из груди.  Впрочем, Дамхан это знал и сам, как и то, что она не уйдет, как бы он её  не гнал. Она ринулась в эти отношения словно в омут — отчаянно и  бесповоротно, а он…

— Закрой глаза, — уже совсем другим тоном приказал араней.

Найда  послушно зажмурилась. Послышался шорох, но не успела она осознать, что  оборотень сменил ипостась на паучью, как тело пронзила жуткая боль, за  которой последовало запоздалое ощущение вонзившихся в бок жвал. Ей  захотелось оттолкнуть его, закричать, сказать, что передумала, но она не  смогла даже разлепить век — все тело охватил паралич. Беспамятство  коконом обволакивало слабеющее сознание, всё её существо кричало,  сопротивлялось, билось, силясь вырваться, но…

— Как была дура  убогая, такой и осталась! — хлестнул издевкой голос мачехи. — Тю!  Взаправду поверила, что он к тебе женихаться будет? Ишь, нашлась Хозяйка  Расселины… Сожрет тебя и дело с концом!

Боль усилилась, придавая весу мачехиным словам.

—  Сожрет с косточками, — послышался следом голос Глашки. — даже для  похорон ничего не оставит. — сестрица разразилась визгливым мертвячьим  смехом.

Боль стала совсем нестерпимой, кровь резко прихлынула к  голове и зашумела в ушах, заглушая еще чей-то насмешливый голос, и в  следующее мгновение Найда провалилась в забытье.

Воспоминания  сменялись видениями и причудливо перемешивались с ними. Вечно ругающаяся  мачеха, раздутая до безобразия — словно баба на чайник — и упёршая руки  в боки. Глашка-мертвячка, то прихорашивающаяся с зеркальцем, то тянущая  к ней когтистые руки. Бабушка с вечно-заплаканными глазами,  замазывающая её очередные художества глиной. Страшная усохшая баба с  горящим взором, бубнящая заумь. Что-то уж совсем жуткое — многоокое и  многолапое, перетекающее из обличья в обличье и вымораживающее душу.  Мужчина с усталым взглядом и крепкими надёжными руками — отец? —  заставивший потусторонний ужас отступить, но сам сгинувший в нём.  Грустная незнакомая женщина, пеленающая её и поющая колыбельную.  Звёздная зимняя ночь, щёки немеющие от лютого мороза…

От  очередного приступа нестерпимой боли она распахнула глаза и несколько  раз недоуменно моргнула: перед лицом мерцала стена паучьего кокона.  Найда снова отчаянно забилась, силясь высвободиться, но руки и ноги  словно были крепко спеленаты, а шея не гнулась, отчего она даже не могла  наклонить голову и посмотреть. За стенкой кокона что-то зашевелилось,  она присмотрелась и обмерла от ужаса, разглядев очертания гигантского  паука. Зверь как-то странно дёргался и извивался, то вздыбливаясь на  лапах, то снова оседая, и словно бы двоился. Веки девушки снова  потяжелели и она забылась тревожным сном.

Вновь замелькали  воспоминания-видения, но они словно бы сменили тональность. Малуша,  по-матерински гладящая её по голове… Мавки, в безудержном веселье  кружащиеся в хороводе — то ли по дну мавкиного озера, то ли по лужку  перед ним… И откуда у неё только такое воспоминание? До сих пор  несколько пугающие, но такие непохожие на то, что было в Топках,  рукодельничьи посиделки. Рушничок с полянкой эльфийских чаш, который она  вышила для Дамхана… Сам Дамхан… Она с невероятной чёткостью вспомнила  все встречи с ним: странный путник у общинного колодца в Топках,  чудовищный получеловек-полупаук, который паче чаяниям не сожрал её, а  спас… Деревенский любимец, радостно привечаемый в каждом доме Бочажек и  Весёлок… Бесхитростный худощавый парень с открытым взглядом, за которым  тем не менее угадывалось что-то чуждое и жутковатое… Последним всплыло  его лицо, когда она подарила ему рушник: сдержанное радостное удивление и  замешательство. Вот он поднял на неё взгляд, глаза — и человечьи и  паучьи — словно бы замерцали лунами, и вдруг рассыпался тысячами мелких  пауков. Найда отпрянула и чуть покачнулась, обнаружив себя стоящей на  огромном валуне посреди Расселины, убранной паутинными кружевом. Девушка  растерянно озиралась — полчища меньших устремились к ней, воздух  заполнился топотанием тысяч маленьких лапок, шелестом трущихся друг о  друга хитиновых волосков и словно бы каким-то говорком. Море аранеевских  служек захлестнуло валун, на котором она стояла, на мгновение замерло в  паре вершков от неё, а затем устремилось вверх, прям по ней. Найда  открыла было рот, чтобы завизжать, да так и застыла, внезапно «услышав»  тысячи и тысячи мыслишек подданных аранея. Её подданных. От удивления она снова распахнула глаза.