КОФЕ: шизофрения рода.

Есть в русском языке точки кипения. Места, где норма перестаёт быть нормой и превращается в личное оскорбление. И самое хрупкое из этих мест — он. Вернее, оно. Или... вот и мы уже в ловушке.

Правило простое, как удар чашкой об стол: «кофе — он мой». Мужественный, крепкий, с гущей на дне. Пришёл к нам в XVIII веке как напиток бодрости, статуса, почти что воинской доблести. «Он» — и точка. Это было прекрасно.

А потом пришла жизнь. Язык, который мы слышим на улицах. Язык, который живёт в нас. И он упрямо твердит: «Оно».

«Выпей это кофе, пока оно не остыло». Звучит ведь. Звучит естественно. Как «молоко» или «вино». И вот уже в нашей голове поселяется трещина. Лингвистическая шизофрения.

Мы оказываемся на разломе. С одной стороны — призрак учительницы литературы, которая смотрит на нас с укором и шепчет: «Так не говорят!». С другой — наш собственный мозг, который отказывается воспринимать тёмную жидкость в чашке как нечто одушевлённое и явно мужского пола.

Это не грамматическая ошибка. Это экзистенциальный кризис.

Кто он, этот «кофе», в сущности?

Предмет?Тогда оно.

Существо?Тогда он.

А может,просто процесс? Тогда... остановись, дальше только бездна.

Мы оказались в уникальной ситуации, где язык-закон и язык-жизнь сошлись в титанической битве, а полем боя стала один-единственный напиток. Мы — поколение, застывшее в момент перерождения нормы. Мы — свидетели того, как умирает «он» и рождается «оно». И это мучительно больно. А главное, битва будет легендарной. Потому что это уже не про род.  Те, кто говорит «он» — чувствуют себя хранителями традиций, последними рыцарями грамотности. Те, кто говорит «оно» — честны перед собой и живут в реальном, а не в учебном языке.

Но... В конце концов, какая разница, он это или оно, если чашка - она моя. Женского рода. И она уже остыла.