Отрывабрь, день 23-й

Пост про Отрывабрь. Каждый день отрывок на заданную тему.

Сегодня: 23. Шрам, который болит. Физическая или душевная рана, память о боли.

Сегодня неприлично длинный отрывок из истории о планетах, связанных между собой переходами, коктейля киберпанка и космооперы:

«Содрогаясь невольно от того, что делает, Ивонна опустилась на колени перед углублением и силой воли заставила себя коснуться нефритового геля. В действии было что-то отвратительное — сработало врождённое нежелание прикасаться к тому, что предназначено для физиологии вида из чуждой тебе биосферы. Но «Ловушка» не сомневалась, что ничего не случится. В конце концов, пусть и выглядел совершенно иначе, Кравис дышал тем же воздухом, мог бы переварить кое-что из биосферы Центра и других схожих миров и точно не был ядовит.

На ощупь гель оказался не субстанцией, а сущностью: неразумной, но несомненно к чему-то стремящейся. Сущность с интересом коснулась кожи Ивонны, прочла её и недовольно отступила: в бутонке не было ничего, с чем можно было соединиться.

— Это действительно потихоньку растворяет вас, — пробормотала Ивонна. Конечно, она уже расспросила «Ловушку» о сущности-веществе, в котором спал Кравис. Сущность-вещество в биосфере Блинницы связывало всё воедино. Среда для сигналов, трансмиттер питательных веществ и универсальный растворитель — отдалённо похоже на воду.

И ещё оно переплетено с невиртом. «Блинчики» и сами частично состоят из сущности-вещества, вот поэтому и обходятся без имплантов.

Но знать это и почувствовать — не одно и то же. То ли любопытство вело её, то ли сочувствие. Или новая ответственность: она должна понимать каждого из тех, кто связан с «Ловушкой». И заботиться о них по мере сил.

Ивонна, уже решительно, сунула пальцы поглубже в сущность-вещество, и то недовольно расступилось. И ещё более недовольно и без особого желания ответило на призыв искина и позволило себе поговорить с имплантом Директрисы.

Это было действительно нечто новое. Вряд ли кто-то из других видов смог бы воспринять сигналы сущности-вещества без перевода от древнего искина. Но «Ловушка» видела столько народов и говорила на стольких языках, что Ивонна услышала Крависа. Очень специфическим образом.

Она вспомнила: будто налитые до краёв плоские чаши, вкопанные в землю, блестят природные хранилища сущности-вещества, ллму-алл — слово, которое на Блиннице (ЛЛаамм-улл) придумали для остальной Связки; последовательность звуков, отдалённо схожая с ярким бликом мятно-зелёного, уходящего в прозрачный красный, и нотой в свечении невирта, которая отдаёт таким тёплым чувством дома. Эти два слова — для мира и того, что составляет мир, на самом деле, одно и то же слово, но в разных регистрах объёмности. Очень примитивное объяснение, однако обитатели ЛЛаамм-улл были искренни в своих попытках найти общий язык с остальными. По какой бы то ни было причине сейчас Вселенная (ЛЛаыМмым) населена преимущественно схожими друг с другом видами. И другие… не всегда чувствуют себя комфортно в мирах, где всё придумано и адаптировано не для них.

Посредническая трансмировая компания «Ловушка» постаралась сделать для своего «блинчика» всё, чтобы обеспечить ему комфорт. Даже нашла имя, которое остальные могли запомнить. Ведь оказалось, выбранные на Блиннице имена непроизносимы, хоть и состоят из одних только звуков. Может быть, близкие к базово-линейному образцу виды и не особо старались, ведь есть ли кому-то особое дело до такого странного и замкнутого мира, как Блинница? Тем более, что обитатели его живут очень тихо — во всех смыслах, и редко покидают свою планету.

Ивонна снова вспомнила: над плоскими чашами, где недвижимо лежит ллму-алл, зеленоватое небо наливается изнутри светом, это за плотными облаками встаёт большое, белое, очень горячее солнце. Жизнь родилась здесь как капли зелёного густого океана. Часть этих капель соединялись в структуры, другие оставались дрейфующими мелкими сгустками, пронизанными электрическими импульсами — свидетельством нервной деятельности. Поэтому всегда можно вернуться туда — домой. Мысленно — если уснуть внутри ллму-алл. И физически — если не проснуться вовремя.

Непознаваемое для других ллму-алл течёт в пространстве реальности, без усилия перетекает во время невирта, продолжается дальше и в конце касается того, из чего оно вышло. Даже увезённое с ЛЛаамм-улл, оно всегда остаётся частью целого.

Ивонна вспомнила то, что увидела, уснув в чаше внутри технических коридоров здания «Ловушки». Там, где облака наливаются светом, теперь черно. Часть бассейнов высохла, часть больше не населена. В этом не было особой надобности, и это не было сделано специально. Просто волна, рвущая Игольницу на части из-за новой дуги, надорвала и единство ллму-алл, ведь сущность-вещество практически истекает из невирта. Катастрофа на Блиннице просто случилась — не являясь целью и не имея значения для кого-то ещё.

Мало кто в Связке даже узнал об этом, потому что там, где рос надрыв в Игольнице, из него же опускался занавес. Не так-то просто понять теперь, что происходит с пространством Ириса.

До ЛЛаамм-улл никому нет особого дела, и раньше это меня обижало, вспомнила Ивонна. Но оказалось, намного хуже пренебрежения внимание Ириса. Внимание тех, кто так огромен, стар и силён, что кажется вечным, непобедимым. Как муравью сражаться с гигантом? Как выжить тем, кто так тих?

Потом она вспомнила кое-что ещё: из токов той системы чаш, в которой родился Кравис (собрав в кулак всё, что у неё было, как у ещё одной другой, и всё, что могла дать интерпретация «Ловушки», Ивонна восприняла его настоящее имя — колебания и отпечатки, сияние и длительность — имя всегда занимало две секунды невирта), доносились — внезапно устав и обессилив, она уже должна была интерпретировать это как голоса — доносились голоса.

Она вспомнила прощание. В том, как они приняли своё исчезновение, не было даже ропота. Не было ничего о несправедливости, не было вопросов «почему?». И потому она испытала гнев и ненависть за них. Пусть им эти чувства не были свойственны, она не была обязана здесь следовать их памяти, а не своему сердцу. Потом она вспомнила, что, пережив прощание, осталась лежать в чаше, решила не просыпаться, уйти с теми, с кем была связана от рождения, позволить ллму-алл растворить и унести плоть туда, где она родилась».