Здравствуй и прощай

Присоединяюсь к флэшмобу от Яна Лика (https://author.today/post/739387). Суть: представить сцену знакомства и прощания героев. 

Представлять мое творчество здесь однозначно будет "Цена". 

Почти достигнув алтаря, увидела Линетта и еще одно знакомое лицо в  толпе. Почему-то показалось ей, что в ореховых глазах хеленда Бранда  отражается печаль и сожаление. Из-за того, что она выходит замуж? Из-за  того, ЗА КОГО она выходит замуж? Или просто потому что в последний раз  они расстались на такой неприятной ноте, и больше уже никогда не смогут  объясниться и все исправить?

Неважно. Ничто не важно.

Принцесса перевела взгляд на своего жениха.

Перевела  — и тут же почувствовала, как холод страха сковывает её тело. Синие  глаза едва заметно мерцали, воскрешая в памяти кошмарную ночь возле  замка Мозаль.

«Это не человек!» — стучала в голове паническая мысль.

«Чудовище! Демон! Нечисть лесная! Гость холодный!»

Кесер  Ар’Ингвар не уступал ростом брату, но в отличие от него, был жилистым и  поджарым, как гончая. Острые скулы оттеняли выбритые до синевы щеки.  Синевой же отливала и вороная распущенная грива до лопаток, и каким-то  шестым чувством Линетта поняла, что это не краска.

Одет он был,  как и подобало жениху в традициях Аскании, в белый камзол, который ему  совершенно не шел. Даже более того, казалось, что сама идея одеть в  белое этого человека отдавала насмешкой на грани святотатства.

— Вы обворожительны, миледи, — заверил кесер, и глубокий голос его как будто гипнотизировал, обволакивая и сковывая волю.

Как в кошмарном сне Линетта смотрела, как он берет её руку в свою и чувственно прикасается губами к запястью.

Выдавить из себя поощрительную улыбку, подобающую леди, ей не удалось.

— Отец Бернар, — не отрывая взгляда от принцессы, сказал кесер, — Обвенчайте нас.

Он  даже не пытался сделать вид, что говорит с почтительности, какую  подобает проявлять перед человеком бога. Он не пытался делать вид, что  просит.

Он приказывал.

Первосвященник, крепкий старик лет  шестидесяти, одетый в алую мантию и округлую шапочку, не стал возражать  по поводу обращения. Спокойным голосом со сдержанной торжественностью он  объявил:

— Да будет явлен знак всем людям и богам! В этот час,  под небесами Божьими и на земле Людской, мы собрались, чтобы  свидетельствовать союз двух сердец.

По его знаку один из  служителей вложил в его руку серебряный скипетр с навершием в виде  треугольника. Линетта знала, что по традиции эормингов в церемониях  должно использоваться копье, символизирующее любимое оружие самого  Эормуна. Но высшее духовенство понятие копья трактует очень вольно, и им  достаточно, чтобы у церемониального оружия были древко и наконечник.

— Милостью Эормуна эти мужчина и женщина разделят отныне единый путь — на этом свете и за его гранью.

Вместе со взглядом жутких глаз кесера эти слова прозвучали как-то зловеще.

—  И если кто-то из присутствующих желает оспорить этот союз, он вправе  сделать это до того, как копье Эормуна опустится на землю в третий раз.

И сразу после этих слов скипетр гулко ударил в пол храма.

Отвернувшись  от гипнотизирующе-страшных синих глаз, Линетта кинула исполненный  безумной надежды взгляд в толпу. Посмотрела она на хеленда Бранда. На  короля.

Но никто из них не сказал ни слова.

Скипетр ударил во второй раз.

Принцесса  вновь перевела взгляд на жениха, смиряясь с неизбежным. Сознавая, что  из клетки, куда загнала её Судьбоносная, выхода просто нет.

Скипетр ударил в третий раз, и первосвященник продолжил:

—  Небеса и люди дают дозволение на этот брак. И потому теперь я спрашиваю  вас. Принцесса Вин’Линетта из Данаана. Третья Дочь. Готова ли ты стать  женой кесера Ар’Игнвара, быть солнцем, что освещает его жизнь? Готова ли  ты принять эту судьбу перед лицом Эормуна?

Как будто у неё был выбор.

— Ради мира между нашими странами, — медленно ответила Линетта, — Я готова. Перед Эормуном и перед Шестью Богами.

Эти  слова вызвали в толпе сперва настороженное молчание, а потом  недовольный гул. Скривился священник, готовясь сказать что-то резкое.

Но не успел.

— Продолжайте церемонию, отец Бернар, — сказал кесер Ингвар.

И криво ухмыльнулся.

Первосвященник  явно был недоволен, но возражать не посмел. Едва уловимо он коснулся  скипетром лба девушки и поспешил отдернуть его, будто боялся испачкать.

—  Кесер Ар’Ингвар из Аскании. Первый Сын. Готов ли ты стать мужем  принцессы Вин’Линетты, быть ей путеводной звездой, что ведет её через  тьму мира? Готов ли ты принять эту судьбу перед лицом Эормуна?

— С превеликим удовольствием, — улыбнулся кесер.

И все свое мужество пришлось призвать Линетте, чтобы улыбнуться в ответ.

Против  своей воли она закрыла глаза, чтобы не видеть страшного синего взгляда  кесера, когда тот склонился к ней для поцелуя. Легонько коснулся он  губами её губ, скрепляя и свидетельствуя их клятву. Удержал  прикосновение на несколько секунд.

И отстранился.

— Сим свидетельствую, что беру в жены эту женщину, — провозгласил кесер Ингвар, — Отныне она — часть моего рода.

Ответом  ему были весьма жидкие, вымученные аплодисменты собравшейся толпы.  Оглянувшись, Линетта увидела, как торопится отойти подальше выполнивший  свою роль священник. Зато вместо него к ним неторопливо, величественной  походкой подошел король Этельберт. Те, мимо кого он проходил, склонялись  ниц, но жених и невеста, оба будучи королевский кровей, ограничились  шейным поклоном.

— Поздравляю со свадьбой, брат, — сказал король и переведя взгляд на Линетту, добавил:

— За столь очаровательную невесту следует благодарить Небо.

«Настолько очаровательную, что сам ты от неё отказался», — обиженно подумала девушка.

Но озвучить это в глаза правящему монарху ей не хватило смелости.

—  Не думаю, что Небо к этому причастно, Ваше Величество, — криво  усмехнулся Ингвар, — Как ваша рана? Снадобье, что я послал вам, помогло?

Этельберт неловко пошевелил плечом.

— Она уже практически не ощущается, — заверил он, — Когда о ней не напоминают.

Он снова посмотрел на Вин’Линетту.

— Я лишь надеюсь, что со своей супругой ты будешь обращаться бережнее, чем со своим королем.

Ингвар улыбнулся холодной улыбкой, и в глазах отразилось адово пламя.

— Не беспокойся, брат. Я позабочусь, чтобы ей не пришлось мучиться.

(с) "Цена мира" https://author.today/work/363372

Не ответил демон-Дракон. Смотрел он на неё  не мигая. Взгляд его гипнотизировал, — как гипнотизирует взгляд в  бездонную пропасть, пробуждающую болезненное, неестественное желание  прыгнуть вниз — и убедиться в последние мгновения жизни, что где-то за  пределами видимого глазами там все-таки есть дно.

Что Бездна не бесконечна.

А  в глубинах чудовищной пасти уже зарождалось синее адово пламя. Адово  пламя, что было горячее самых яростных пожаров и самых свирепых  вулканов, что могло в одно мгновение испепелить её плоть, даже краем не  коснувшись кожи.

— Ты убьешь меня? — спросила Линетта прямо, и на удивление, её голос почти не дрожал, — Ты действительно сможешь меня убить?

Пересилив  себя, она сделала шаг навстречу. Превозмогая страх, шагнула она  навстречу чудовищу, демону, которому предрекали стать вестником Конца  Времен.

Так ведь тоже уже было.

Не так уж давно.

— Ты сможешь убить меня…

Принцесса глубоко вздохнула, ставя все на кон, ставя всю судьбу самого человечества на одно-единственное произнесенное слово.

— …Ингвар?

В  то же самое мгновение все тело Дракона содрогнулось в болезненном  спазме. Услышанное им ненавистное имя эхом отдавалось во всем его теле,  вонзалось в каждую его клетку десятками тысяч незримых кинжалов.

Ненавистное имя.

Человеческое имя.

Собственное имя.

Имя, которое он заставил себя забыть.

— Это ты…

На  глазах Линетты выступили слезы. Боль и облегчение, отчаяние и надежда,  горесть и радость — все перемешалось в её сердце невозможным, немыслимым  ведьминским варевом. Мужчина, которого она любила всем сердцем, тот, по  кому рыдала она темнейшими ночами, по кому до сих пор носила траур, —  стоял сейчас перед ней.

В таком чудовищном обличье.

В такой чудовищной роли.

— Это правда ты!

Вновь  и вновь содрогался Дракон, когда переполнявшая его темная сила Зверя  сталкивалась с какой-то другой, неведомой богам силой, не имевшей  никакого отношения к колдовству.

Не имевшей отношения к колдовству, но имевшей больше власти над ними, чем любой из Семи Богов.

А  затем, оглушительно взревев от боли, демон-Дракон выдохнул тугой поток  колдовского пламени. Закрыла глаза Линетта, зная, что не сможет она ни  уклониться, ни защититься. Нестерпимый жар, от которого плавились камни и  песок обращался в стекло, обрушился на принцессу, погребальным саваном  окутывая её тело…

…и схлынул прочь, не причинив вреда. Тем самым окончательно подтверждая её догадку.

Ведь в какое бы чудовище он ни превратился, никогда бы Ингвар не причинил ей вреда.

Полумертвая  от страха, выдохнула девушка. Посмотрела она на жалкие сгоревшие  останки своего траурного одеяния, — на траур, что был ей более не нужен.

И вновь подала голос:

— Ты ведь помнишь меня. Пожалуйста, скажи мне, Ингвар. Скажи, что ты помнишь меня.

Еще  шаг. Еще ближе. Даже если адское пламя вновь не тронет её, пред когтями  и клыками девушка столь же бессильна. Да и будь она умелым воином, едва  ли смогла бы она противостоять тому, кто был сотворен, чтобы разрушить  этот мир. Даже будь она вооружена, не хватило бы ей сил даже ранить его.

И вместо того, чтобы бить, принцесса протянула к нему раскрытую ладонь.

Вновь  разверзлась исполинская пасть. Сверкнули в лунном свете клыки, подобные  десяткам мечей, окутанных темным пламенем. И низкий, рокочущий голос  демона произнес всего одно слово:

— Линетта…

Как  будто в одном этом слове было больше силы, чем во всех его колдовских  заклятьях. Силы странной, непонятной даже Седьмому Богу, — но вместе с  тем имевшей немыслимую власть над его судьбой. Незримая волна прошла  через драконье тело.

И истерзанный  всеми муками Ада обнаженный мужчина рухнул на колени пред входом в  святилище. Иссиня-черные волосы скрыли лицо, но сквозь печать муки в  демонских глазах мелькнула тень осознанности.

— Не подходи ко мне! — отчаянно предупредил Ингвар подхватившуюся девушку, — Я опасен! На этот раз по-настоящему опасен.

И грустная улыбка тронула её лицо.

— Ингвар, — ответила Линетта, — Я вспомнила.

Наперекор наказу мужа принцесса решительно шагнула вперед. И снова. И снова.

Все ближе и ближе к нему. К тому, кто гнал её прочь, — и кто в ней нуждался сейчас сильнее, чем когда бы то ни было.

Кто желал защитить её от всего, но сейчас сам нуждался в спасении.

— Я помню нашу первую встречу, — горячо рассказывала девушка, — Теперь я помню, что тогда… тогда ты сказал то же самое.

Принцесса  смотрела, как все тело её мужа содрогается от боли во множестве вновь  открывшихся ран и от едва удерживаемой внутри переполняющей колдовской  мощи.

Разрушительной темной силы, адского пламени, что текло в его жилах с самого рождения — и стало лишь могущественнее после смерти.

— Тогда я не отвернулась от тебя и не испугалась. Не испугаюсь и сейчас. Я обещаю тебе.

Линетта протянула руку, но он отшатнулся.

—  На нашей свадьбе я поклялась, что стану твоим Солнцем, — продолжала  говорить она, — Что буду всегда и навеки освещать твою жизнь своим  светом. Но я ведь была уже им все предшествующие пятнадцать лет. И буду  впредь. Навечно. Навсегда.

— С тех пор  все изменилось, — сдавленно ответил мужчина, — Я не смог… Не справился…  Линетта, уходи, пожалуйста! Уходи, пока я могу это сдерживать. Я не  могу… Я не хочу… Я не хочу причинить тебе вреда!

Однако девушка лишь мягко улыбнулась, — в первый раз за последние дни она улыбнулась искренне:

—  Если не хочешь, то и не причинишь. Я ведь знаю тебя, Ингвар. Я знаю  тебя лучше, чем кто бы то ни было. Я знаю твою силу, твою настоящую  силу. Не силу колдовства Зверя, не силу Владыки Демонов, не силу нового  Карактака. А силу того, кто всегда был верен себе и заботился о других.  Кто хранил в себе честь и совесть даже в окружении ненависти и войны.

Дрожь,  сотрясавшая его тело, стала еще сильнее. Казалось, что ураган темных  сил, окружавший долину, был лишь бледной тенью того, что терзает его  изнутри.

— Это никому не нужно, —  голос, что говорил из груди мужчины, казался чужим, — Я верил, что  смогу. Смогу пойти против природы — своей и людской. Смогу изменить  Судьбу — свою и мира. Но только все это с самого начала было никому не  нужно. Человечество выбрало путь ненависти и войны. А я… мои идеалы с  самого начала были пустыми. Лишними в этом мире. Глупым сном, что с  рассветом развеялся, как дым.

— Ингвар…

Ладонь Линетты коснулась его щеки. Кожа Ингвара горела, как в лихорадке, но нежное прикосновение девушки успокаивало его.

Как всегда оно успокаивало Тьму, что его обуревала.

—  Как минимум, в этом мире есть я. Мне нужны твои идеалы. Мне нужен ты.  Мне нужно все, что ты делал, за что боролся и что оставил после себя.  Мне это нужно. Разве этого мало?

Она вдруг поняла, что нашла правильные слова.

— Неважно, сколько людей, которым нужно то, что ты делаешь. Пока на свете существует хоть один, ты нужен в этом мире.

Склонившись ближе к Ингвару, Линетта прошептала:

— Ты нужен мне.

Нежным, ласковым жестом убрала она спутанные иссиня-черные волосы с его лица.

—  Пятнадцать лет ты был добрым для себя… Как я тебя просила. Теперь же  побудь еще немного для меня. Пожалуйста, Ингвар. Контролируй это. Ты  ведь можешь. Я знаю.

Адово пламя глаз  Ингвара встретилось с облачным небом глаз Линетты. Смотрели дракон и  принцесса, не отрываясь, в глаза друг другу. И оба видели пред собою  одно и то же, как будто разделенное мгновение взгляда соединяло их  воедино.

Они оба видели, как боялась  она его в первые дни. Как видела и чувствовала бившееся в нем безумие  Бездны и каждое мгновение боялась, что обрушится оно на неё; что  демонический супруг вот-вот сбросит маску и потребует свое.

А затем страх ушел. Поняла Линетта, первой из всех людей поняла, что не была Тьма Зверя его природой.

Что настоящим был тот Ингвар, что заботился о ней и её народе.

И верила, что и сейчас именно он остается настоящим.

— Я верю в тебя, Ингвар, — тихо прошептала Линетта, — Даже не так: я знаю, какой ты.

Пред  их общим взглядом продолжали проноситься мгновения их прошлого.  Абсурдная первая брачная ночь, блеск ножа в лунном свете. Темно-вишневая  кровь на простыне. Их споры, противостояние, за которым скрывалась  безмолвная благодарность. Колдовской взгляд, что пугал до дрожи — и  неуклюжие извинения за свою природу. Столь смешное, столь нелепое  смущение от того, что узнала она о том, как он спасал её народ.

Как будто именно это было тем, чего следовало стесняться. А вовсе не тем, что она полюбила.

Королевский  бал и дуэль, где он бился за её честь. Неудержимая ярость в синих  демонских глазах, его звериная, чудовищная жестокость, — но ярость и  жестокость, контролируемые даже тогда. Направленные на то, чтобы  защитить её от зла мира, — и ни на что больше.

Столь  личный, столь интимный разговор в карете. Её обещание жить и бороться,  если его не станет; тогда она даже подумать не смело, что однажды ей  придется сдержать его. Однако все-таки сдержала, все-таки смогла она  выжить и добраться до Гиатана.

Их первый настоящий поцелуй…

Её  безоглядная вера в то, что как бы ни было страшно, он придет ей на  помощь. Приключения, что пережили они вместе, порой опасные, порой  мучительные, — но сейчас, оглядываясь назад, Линетта не отдала бы ни  одного из этих мгновений. Даже когда её распинали на кресте, она все  равно верила, что Ингвар придет ей на помощь, — и одна лишь эта вера  озаряла воспоминание своим светом.

А затем было предательство Бранда, несправедливое обвинение и ссылка в Гиатан. Но даже тогда они были счастливы.

Здесь была их настоящая первая ночь…

И тот день, когда он подарил ей это святилище…

Одно  за другим мгновения их счастья проносились пред их общим взором.  Мгновения, которых было не так уж мало, — хоть и продлилась их история  абсурдно, несправедливо мало.

Они ведь даже так и не закончили свою медовую луну…

—  Ты помнишь то время, что мы были вместе, Ингвар? — прошептала Линетта, —  Разве то время не оправдывает этот мир? Разве мир, где есть такие  мгновения, не заслуживает спасения? Не заслуживает того, чтобы  побороться еще немного? Еще немного побыть собой?

Молчал кесер, опьяненный отчаянным мгновением безумной надежды. И чувствовала принцесса, как гулко и часто бьется его сердце.

В едином неистовом ритме с её собственным.

—  Заслуживает, — выдавил из себя мужчина, — Но я не знаю… Не знаю, хватит  ли мне сил. Не знаю, как долго я смогу это контролировать.

—  Хватит, — уверенно ответила Линетта, — Тебе на все хватит сил, Ингвар. Я  знаю. Ты самый сильный человек из всех, кого я знала. А если ты вдруг  почувствуешь, что сил тебе не хватает, чтобы сохранить все то, что я в  тебе полюбила… Тогда просто возьми мои.

И  почти физически ощутила она свою ошибку, ощутила, как что-то в её  словах дало окрепнуть влиянию Зверя. Далекий раскат грома показался  торжествующим смехом Седьмого Бога.

—  Полюбила… — задумчиво повторил Ингвар, и голос его снова звучал чужим, —  Как много осталось от того, что ты полюбила, Линетта? Ты полюбила того,  кто заботился о твоем народе. Кто спасал жизни других. Кто заключил мир  и кто освободил рабов. Но разве его ты видишь перед собой сейчас? Я  уничтожил этот мир, Линетта. Я убил больше людей, чем когда-либо спас и  когда-либо могу спасти. Я это сделал. И этого не изменить. Никак. Ничем.

Линетта  вздрогнула, когда перед их общим взором кровавым парадом прошлись  совсем другие образы. Люди. Тысячи, миллионы людей, погибших в драконьем  пламени. Их мечты. Их желания. Их судьбы. Все, поглощенное им, все то,  чему больше никогда не суждено быть в этом мире. Демон-Дракон помнил  каждого из них, помнил каждого, кого он убил.

Помнил — и знал, что их не вернуть и вину его не искупить.

Ничем и никогда.

—  Этого не изменить, Линетта, — повторил он, — И пока у меня хоть на  какое-то время есть силы сопротивляться Тьме… ты можешь дать мне то, что  я по-настоящему заслужил.

Направив  переполнявшую его демонскую силу, Ингвар поднял руку, и в ладони его  зазмеилось темное лезвие меча. Знакомый Линетте черный демонской клинок,  раздвоенный, как змеиный язык, явился, как прежде, по зову своего  хозяина, — но на этот раз Ингвар протянул его жене рукоятью вперед.

—  Возьми его, — сказал кесер, — Этот меч знает, кто ты, знает твою руку,  он помнит тебя, как свою госпожу. Ты сможешь использовать его силу. И её  хватит, чтобы… проникнуть через защиту демона-Дракона.

И сердце принцессы пропустило удар, когда поняла она, о чем именно просит её супруг.

— Убей меня, Линетта, — попросил Ингвар, — И останови Конец Времен.

Будто  в полусне девушка приняла клинок. С непривычки показался он ей  невероятно тяжелым, — не потому что демонический меч и вправду весил  больше обычного железа.

А потому что  всегда тяжелое это бремя, — выбирать, кому жить, а кому умереть,  выбирать между любимым человеком и всем человечеством.

Крепче  сжала она рукоять меча, и синее демонское пламя пробежало по лезвию.  Прежде, чтобы добиться такого эффекта, Ингвару приходилось поить его  жертвенной кровью. Сейчас же, когда завеса Бездны пала, темная сила  лилась бесконечным потоком.

— Ты  никогда не выбирал что-то одно, — сказала вдруг девушка, — Ты никогда не  выбирал между мной и другими. Ты заботился о моем народе. Ты заботился о  своей стране. И ты заботился обо мне. Ты всегда находил путь, который  позволял совместить все это.

Она опустила клинок, уперев острие в землю.

—  И я тоже не собираюсь выбирать между тобой и человечеством, Ингвар. Ты  говоришь, что твоим грехам нет искупления? Это так. Но Ингвар, которого я  знаю, всегда стремился не к искуплению и не к мести. Не наказывать  виновных он стремился, а защищать живых. Смотрел не в прошлое, а в  будущее. Неважно, что было, Ингвар. Главное, что еще будет.

Повинуясь внезапному порыву, взяла она руку мужа и уверенным жестом положила на свой живот.

—  Я отдам твой меч нашему ребенку, — пообещала Линетта, — Когда он  подрастет и сможет обуздать его силу. Вот оно, будущее. Под твоей  ладонью.

Не мог он почувствовать пока  биение сердца ребенка: слишком ранним был еще срок. Но по посветлевшему  лицу мужчины стало ясно: он понял.

— Я  верю в то, что у нас есть надежда, — страстно шептала Линетта, — Вот  она. Под твоей ладонью. Наш сын или дочь, Диармайд, или Сирше, продолжит  все то, что мы строили. Оно не пропадет, понимаешь? Не пропадет. Наш  ребенок построит лучший мир и принесет надежду людям.

Переведя дух, она вспомнила о том, что когда-то обсуждали они еще там, в столице. Когда-то она смеялась над этим.

Но теперь она поняла.

—  Жрецы Встречающего говорили, что та, кто отдается герою, порождает  героев. И этого ребенка я зачала и рожу от самого благородного, самого  достойного героя, какого я только знала в своей жизни. От тебя, Ингвар. И  вот это — то, чего по-настоящему не изменить. Твоей сущности. Твоей  природы. Твоей души. Зверь мог использовать тебя, как оружие, но он  никогда не изменит того, кто ты есть.

— Кто я есть…

Ингвар печально улыбнулся. Когда-то в сердцах он сказал, что она ничего не знает о его природе.

Но на самом деле, она была единственной, кто знал его по-настоящему.

— Я так хочу верить тебе, Линетта. Всегда хотел.

—  Тогда верь мне, — ответила принцесса, — Ведь ты всегда делал то, что  хотел. Ты хотел остановить войну. Ты хотел освободить рабов. Ты хотел  жениться на мне. Ты хотел сохранить свою душу. И ты сделал все это.

Ингвар попытался было возразить, но она поднесла ладонь к его губам, безмолвно призывая молчать.

—  Ты пытался сохранить свою душу. И ты сохранил её, несмотря ни на что.  Только поэтому я до сих пор жива. Только поэтому демон-Дракон не убил  меня. Я знаю это.

Казалось, что лунный  свет стал ярче, как будто тепло её слов придавало ему сил, чтобы  проникнуть сквозь ураганы Тьмы, чтобы пронзить удушливый мрак, окрасив  мир волшебным серебром.

Чтобы вскоре настал новый рассвет. Чтобы Солнце всходило вновь.

—  Так скажи мне, Ингвар. Ты хочешь, чтобы все закончилось здесь? Или же  ты хочешь, чтобы наш ребенок унаследовал мир, где он сможет построить  нашу мечту?

Она протянула демонской  клинок обратно его хозяину. И все, что было в этом жесте, это  безмолвная, безусловная вера в то, что он сделает правильный выбор.

— Ты мой муж. Мы одна плоть. И я отдаю тебе право решать. Как ты решишь, так и будет. Наши жизни в твоих руках.

Линетта  смотрела не отрываясь, как напряжение и боль искажают лицо Ингвара. Как  борется он с Тьмой в себе, с волей Зверя, что почти захватил контроль, с  адовым пламенем, что проросло корнями до самого сердца.

И  как побеждает он в этой борьбе. Как отступает прочь Тьма, отступает  безумие, не выдержав союза сил и чувств, что неподвластны Зверю. Зная,  что при его поражении неизбежно умрет, Линетта все же ни на секунду не  сомневалась в исходе противостояния.

Ингвар ведь всегда побеждал. Иначе и быть не могло.

Не будь это так, как смог бы он завоевать её любовь?

—  Отдай этот меч нашему сыну, — сказал мужчина, тяжело поднимаясь с  колен, — Это будет именно сын. Я чувствую это. Я видел его. Как… ты  говоришь, его зовут?

— Диармайд, — ответила Линетта сквозь слезы, — Свободный от зла.

—  Это хорошее имя, — прикрыл Ингвар демонские глаза, — Спасибо. За все.  Просто… Расскажи ему про меня. Пусть он видит меня твоими глазами. Пусть  знает о том, кем его отец был для тебя.

Линетта кивнула. Она не просила его остаться с нею.

Она понимала.

А  затем, повинуясь порыву, забыв обо всем на свете, принцесса прильнула к  мужчине — и поцеловала его со всей страстью своей натуры. В одно  мгновение поцелуя вкладывала она всю свою любовь и всю тоску, все  сожаления и все надежды. Все прошлое, все будущее и все то, чему никогда  уж не суждено случиться под этой луной.

В одном последнем прощальном поцелуе отдавала она всю себя.

(с) "Цена ненависти" https://author.today/work/403879