Приступ логореи по разным поводам

Мне дали комстатус. Да ниспошлют боги всяческих благ админам ресурса.

Глядя на чужие посты подобной тематики, всегда почти с холодком думала, что лучше бы о чём другом написали (ага, как обездоленный Печкин, у которого комстатуса велосипеда не было). Поэтому отмечу вскользь, а поподробнее напишу о чём другом, тем более, у меня приступ словесного поноса логореи. Читала как-то домыслы, что-де тяжело заболевшая в своё время Донцова вываливала своё, с позволения сказать, внутреннее содержимое в мир, и откликнувшийся мир излечил её. Мне на правдивость этой теории всё равно, а в практических ощущениях рили неплохо.

Я-то не болею, даже взбесившаяся в феврале, начавшая чесаться и кровить родинка самоустранилась. Отшелушивать не пришлось, как собирались. Она просто исчезла. Психосоматика, говорят. А вот у папы не психосоматика, ему бо́льшую часть желудка вырезали. Химиотерапия и тому подобное. Была надежда, что выздоровел. Оно понятно, что, как говорил один доктор, отчего-то да надо помереть, но хотя бы три года передышки… а лучше больше. Но нет, нашли снова опухоль. Но крохотную, удалят лапароскопически. Удивительно, конечно, на что медицина сейчас способна, и что всё почти бесплатно. Но из меня за неделю диагностирования чуть душу не вынули. Не спишь, ходишь как в тумане. И вот в этом тумане, позвонив с утра и узнав, что всё не так плохо, я потащилась в миграционный центр. Потому что случайно выяснилось около месяца назад, что я в квартире и зарегистрирована, и прописана, а это непорядок. И деньги за коммуналку как с двоих берут. С меня и, видимо, моей субличности, ихихи. Хожу я в этот центр раз так пятый, потому что сначала заявление подать (паспорт забирают), потом паспорт потеряли и ищут, потом нашли и надо справку для коммунальных служб заказать и в каждую со справкой идти, чтобы меня вторую сняли с довольствия. Справку я заказала, но зато сама забыла у них выписку из ЕГРН. Всё от стресса.

И вот вчера, финальным аккордом, поползла за заказанной справкой. А на получение очередь, живая, без талончиков. Поэтому нервная. Куча бледных дам, измученных бюрократией, и нервных мужиков. Жарко очень, душно, голова болит, но надо страдать, и я покорно страдала. Но не у всех витальность в таких местах пропадает: туда-сюда в поле зрения опущенных глаз бегали пыльные кроссовки. Отвлеклась и забыла про них, подняла голову проверить, где там моя очередь — и всё окружающее заслонили пыльные же заскорузлые штаны (с работы небось человек), пузцо, пыльная куртка и пыльное лицо пятидесятилетнего мужичка хоть куда, бодрого такого. И смотрел он мне в глаза умильно и с надеждой. Я быстренько их опустила обратно. Невозможно же в этом доме страданий пытаться познакомиться? Наверняка он куда-нибудь выше смотрел, бумажки может на стене читал. Мне поблазнилось. Но кроссовки подступили ближе, призадумались.

«Да ну, читает просто, вот и подошёл», — и покопалась ещё в телефоне. Вздрогнула, когда рядом громко упала ручка, выроненная носителем кроссовок, и поняла, что это аналог дамского, уроненного на балу веера. Ты указываешь любезно на потерю (не, ну веер подбирали), и вот он, повод познакомиться. Нельзя сказать, чтобы не было на свете человека, с которым я бы это всё радостно отыграла, но — в теории. На практике я сидела тихой мышью, совсем-совсем ничего не замечая. Кроссовка не теряла надежды и немного подопнула ручку. Я сидела тихо. Судя по кряхтению, чел собрался присесть и заглянуть в глаза снизу, и генерировал добрую оркскую шутку для знакомства. И тут пришла моя очередь! С трудом не наступив ни на ноги, ни на ручку, обогнула всё это и пробежала в кабинет. И там мне выдали справку! И забытую ранее выписку из ЕГРН! Ныне отпущаеши! Из кабинета вылетела пулей, по сторонам не оглядываясь.

Вот любопытно, каково жилось какому-нибудь светскому красавцу: приходишь на бал, а у дам веера, как осенние листья летят, и дамы следом в обморок падают для привлечения внимания (пятьдесят видов обмороков было, в том числе «обморок Дидоны», например!) — а ты любишь недоступную Наталью Николаевну, свет очей твоих и много кого ещё.

Читала недавно статью «Слова, которые испортят вашу репутацию» и думала, что испортить её может разве что неуместное словоупотребление, а не конкретные слова. Впрочем, репутация, она разная бывает. О, стишок:

летит каренина под поезд

по рельсам скачет голова

толстой бежит и подбирает

слова

Так вот, о репутации. Замечала разницу в отношении между тем, кто тебя не знает, и читателем. Первые ждут, скажем так, адекватности, а вторые часто смотрят, как на божьего человека: ложку в ухо не понёс — ай, молодца! Как там:

Наконец выходит Серёженька,

У Серёжи всё получается!

Ребята, похлопали Серёженьке,

Серёжа молодец! Пам-пам-пам-пам, Серёжа молодец!

Детский сад, конечно. Но мило, и трогательно, и пронимает, когда ложку порываются помочь до рта донести. Ах да, спасибо. Бывало кстати.

В целом, я не ждала подобного, но заметила несомненно, что на пишущего давление социума снижается — и можно перестать мимикрировать под нормального члена общества. Это отъедало ресурс.

Странные чувства испытываешь, когда на тебя так смотрят, но не сказать, чтобы это было излишеством. Для меня, по крайней мере. И — есть нюанс — действительно, когда начинаешь писать, скиллы, отвечающие за «нужды низкой жизни», режутся. Как там у Солженицына про увлечённого исследователя: ему вареников наклали, а он жевал ртом бесчувственным.

Уй, не могу: сама, сама со стороны видела. Когда-то давно, будучи гораздо материальнее, была звана в гости на дачу к большому писателю. Он, кст, уже тогда аккуратно, с педагогичностью заговаривал насчёт того, что мальчики и прочий праздник жизни для меня вторичны, надо блюсти аскезу и писать. Я слушала почтительно, с удовольствием говорила о возможных сужетах и малой прозе Лескова — и продолжала жить, как жилось, аскеза не прельщала. Это прошло, м-да… а, так вот: окрестности дачного домика серели чёрт-те когда скошенным гнилым сеном, что писателя не беспокоило ровно никак. Материальная я твёрдо сказала, что гнильё надо убрать, где здесь грабли и компостная куча? Писатель удивился, но то и другое нашлось, и мы убрали. Потом сходили посмотрели на реку, на дуб за рекой… собака писательская купалась, и мне было сказано, с елеем так: вот, гляди, у пёсика от местной целебной воды даже шерсть на попе колечками завивается, хочешь тоже оздоровиться? Я благополучно наживку заглотила и купаться полезла. Писатель смотрел с благостью, но сам в воду не собирался: со дна били ключи. Неочевидная шутка)

Вернулись в домик, и мне был предложен обед, картошка с тушёнкой. Достав оное из холодильника, писатель тут же и есть начал. Ртом бесчувственным, не погрев. И снова удивился, когда выяснилось, что холодное, с застывшим салом варево я не ем.

— Тебе что, погреть? — действительно удивился.

И погрел (себе не стал!)

А смотрел с затаённым интересом, как и во время уборки сена и купания. Как на персонажа. Не мешать, на всё соглашаться и фиксировать, каким боком он ещё повернётся. Всё в текст. Я начинала понимать. Ужасающий маг гнул реальность более, чем она его.

В единственной комнате домика стояли диваны продавленные, на которых лёжа, мы полночи вдохновенно токовали о литературе, а на застеклённой террасе — всякое нужное было по стенкам сложено кучами. В центре композиции, на почётном месте — биотуалет. К нему я и пошла по темноте. Включила свет, и терраса засияла в нощи фонарём; происходящее становилось всё более фантасмагоричным. Равнодушие к мирскому чувствовалось в малейших деталях быта.

Стенки моей реальности задрожали и поплыли, пожалуй, именно в тот день и в ту ночь.

Из плюсов такой жизни — то, что, написав несколько романов, для родителей вдруг становишься тем самым «сыном маминой подруги», состоявшимся человеком. Недостаточная успешность в смысле житейском списывается чохом, ты более нематериален. Для меня это был внезапный гигантский бонус. Знаю, что не всем пишущим так везёт.

Про котов (и тараканов): я, конечно, стремлюсь вырасти, но мой кот растёт профессионально быстрее меня, я до него не дотягиваюсь. Сейчас по белизне, пушистости и умению лежать с индифферентным видом он тянет на кота Доктора Зло. Чтоб тот гладил его холёной своей нерабочей рукой и было понятно, что да, вся человечность и теплота героя компактно размещаются в коте. Как раз на него и хватило.

Кот Гусенька Красавец всегда уместно обнимет, поговорит, спросит, как дела… и тактильно его белые пухи и участливое мокрое рыло каждый раз приятнее, чем ждёшь. Невозможно привыкнуть.

Котам надо потакать, а такому особенно, и я поэтому не затыкаю дырку к соседским алкашам, от которых ползут тараканы. Точнее, зазор между канализационной трубой и полом. Таракан как раз пролезает. Я б замазала, но кот иногда с таким интересом там сидит, ждёт, потом ловит… обогащение среды это называется. Блин, за такое отношение какой-нибудь санэпиднадзорщик убил бы.

Но от обогащения своей среды тараканами я вовсе не в восторге. Поэтому ставятся ловушки, юзается мелок «Машенька» и покупается специальный такой порошочек — рассыпаешь у плинтусов под шкафом, и, если таракан там пробежится, то коварный порошочек вытянет всю жидкость из тараканьего организма, через лапки. Кароч, тараканы в квартире бывают изредка, залётные, котом не спойманные. Но бывают. Особенно, когда коммунальные службы их в подвале травят, о том предупреждая жителей и предлагая принять участие во флэшмобе. А вывести — не могут. Не знаю, почему. Может, средства от тараканов раньше ядрёнее были. Или мусоропровод незапаянный способствует. Или «Пятёрочка» на первом этаже вклад в процветание популяции вносит. Надысь, после очередного геноцида захожу туда утром — а навстречу по белому кафельному, свежевымытому полу вальяжно-расхристанно идёт травленый таракан. Большой такой, заметный. Кто другой орал бы и возмущался, а я вздохнула и обошла.

Что любопытно, раньше народ спокойней к ним относился. Взять хоть Шмелёва: описывает, что тараканы по купеческим хоромам шуршали, и на хлеб их ловили, чтобы соловьёв и скворцов кормить, но больше одного в неделю птичке не давали: зажиреют, петь не будут. Оставшихся высыпали за окно, на следующей неделе новых ловили. А сейчас тарканы повытравлены, так для птиц в инетике консервированных продают, в красивых коробочках, задорого.

А у меня вот бесплатные, эхе-хе.

Хоть соловья заводи. Их сейчас завсе не держат, хотя я как-то посмотрела: купить соловья можно, да ещё разных видов продают, и за смешные деньги, четыре тысячи. Не чёрный какаду тебе за пару миллионов)

Сильнее в своё время поражалась только дешевизне кобр и габонских гадюк. Последняя свежерождённым шнурочком стоила что-то около десятки. Как дёшево можно было купить ужасную смерть. Вот для иллюстрации взрослая-красивая в компании дедушки Дроздова. Противоядия от габоники нет.

Но и то правда, что не всякому продавали ядов — всегда в примечании указывали: «для тех, кому можно». И на досужие вопросы, как понять, кому можно, отвечалось: «если вы не знаете, то вам и нельзя». А всё равно дураки среди продающих и покупающих находились, и ядокиперы периодически сквозь зубы, с презрением на форумах своих делились, что какого-то поца при распаковке свежеукупленного гремучника, например, смерть настигла. При распаковке считалось особенно зашкварно. Я на те форумы вместо фильмов ужасов подписана была.

Вообще хотела закончить чем-нибудь позитивным, и не уверена, что получилось… но ладно. Ранее невыложенные платные романы здесь навыкладываю, и если вы хотите почитать, а купить никак по разным обстоятельствам, пишите в личку, я освою создание промокодов.

Пы. Сы: из сомнительно-позитивного пару лет назад таки ввели ограничения на продажу и содержание ядов.

Пы. Пы. Сы: в сериале про Шерлока, сыгранного человеком с дивной фамилией Камбербэтч профессор Мориарти является героям, произносит монолог, пугает собой треханутым — и удаляется. Герои выдыхают, и тут наш профессор, не утерпев, выскакивает снова. Вот и я. Б… мне страшно, и я не знаю, что делать. Так привыкла нехотя шариться по свиданиям и плеваться после, и выдыхать, как вот этот опоссум:

И думать, что одной норм. Аскеза, все дела. Как-нибудь. Маленький город считай монастырь, а хочу я чёрт-те чего, а нету, потому что глупость надеяться на, хе-хе, воплощение чувственной идеи, да ещё такое безнравственно объективизированное.

И когда чёрт-те что появляется (я слышу ехидное старушачье хехеканье судьбы), и ты смотришь, а придраться не к чему — вот руки неописуемой красоты, вот породистый профиль, вот телесная фактура «бетономешалка класса люкс», вот умение говорить и молчать, и сделать шаг назад — чувствуешь себя внезапно не девицей, а притворявшимся ею Кощеем Бессмертным, давшим молодцу заранее невыполнимое задание, а он взял, собака, и выполнил. Послать не за что! Придётся, так сказать, жениться. Или нет? Вот когда рядом, оно вроде ничего, интересно. И потом полночи с боку на бок ворочаешься, как честная девица с темпераментом, а как утро настало, так — оп, ты снова Кощей, которого пытаются обнести на последний в жизни секс. Который надо беречь и экономить, и всё наврал Бокаччо, что уста от поцелуя не умаляются.

Руки холодные, лоб горячий, трясёт и поташнивает. И добро бы боялась, что поматросят и бросят, — так нет, я как раз замужа боюсь до свинячьего визга, мне бы так как-нибудь. Отвычка жениться. Вот правильно умные люди говорили, что не надо мне ничего на самом деле, зря только кабальеро мозги пудрю. Но я смотрю в зеркало — там прекрасное тело, которому всего надо. Почему я тогда не постарела? Хотя, если подумать, Киану Ривз, например, был к сороковнику на пике красоты. А постарел годам к шестидесяти (наконец-то! над ним же всё надсмехались, что вомпер. А кто и не надсмехался, а правда верил).

Ну и что? Жил барсуком, думал о разном, периодически попадал в мемы из-за, например, грустных посиделок с кексиком на свой День Рождения.

Киану Ривз и кексик — всё по штуке, у первого поза упадническая, пейзаж на фоне хмурый. А уж этому было, из кого выбрать. И однако ж. А сейчас старый, борода мочалкой, но вроде как при бабе. 

Цветущее тело не повод для личной жизни. Над ним дух довлеет, и дух мой, судя по всему, к телу не шибко дружественен. Как помирить их — непонятно, но дух отчётливо не желает праздника, и тело начинает трясти, температура тридцать восемь из ниоткуда. Этот дух правда хочет аскезы. Может, это и нормально. Прикольно подобное в «Секретных материалах» показывается: в тело агента Малдера вселился случайно жовиальный дядька безо всякого прибабаха. И желает жить всем прекрасным, что это тело позволяет. Приходит он в квартиру агента нашего, и ужасается: спальня барахлом завалена до потолка, из кучи вываливается порножурнал. Спит Малдер на узком диванчике, на телефоне у него обиженное послание от женщины, к которой он на свидание забыл прийти и реклама «Секса по телефону», что у них скидки. И мы всё понимаем за личную жизнь человека, ищущего истину.