Отрывабрь, день 29-й

Пост про Отрывабрь. Каждый день отрывок на заданную тему.

Сегодня: 29. Письмо, которое не дошло. Недосказанные слова, потерянное сообщение, недосказанность.

Из «Нет следа». Недосказанность, что, в конце концов, накопится и приведёт к жестокости.

Они заняли дом рядом с площадью. В окно кухни был виден закат, его бледно-золотые лучи скользили наискосок над крышами и тонули в черноте солнечных панелей на них. Винни следил за этим, заворожённый мыслью, что первый раз за год видит закат на небе, а не на потолке.

— Здесь есть продукты, — голос Долли звучал приглушённо из-за раскрытой двери морозильной камеры: сестра проверяла, чем дом может их порадовать. — Поедим что-то настоящее сегодня.

Он оглянулся: на столе уже лежали пакеты с полуфабрикатами. «Что-то настоящее»: замороженные овощи, крупные и без повреждений; кусок мяса, возможно, выросший не в чане, а на каком-то животном; идеально круглый пирог, вспученный от переполнившей его нутро начинки.

— Нам станет плохо с непривычки, — сказал Винни. — Особенно от мяса.

— Я не буду его есть, — пробурчала Долли. — Ты прав, я к такому не привыкла — чтобы мясо было срезано с кого-то живого.

— То животное вряд ли было ещё живым…

— Ты знаешь, о чём я.

— Ты бы всё равно ела искусственное, даже если бы мы жили как-то так? — Он обвёл рукой кухню.

Долли кивнула.

— Я никогда не думал…

— Ты никогда не спрашивал, чего я хочу.

Она выпрямилась и закрыла камеру.

— Никогда… — повторила Долли. — Хочешь узнать сейчас?

Она обернулась и, увидев выражение его лица, сообщила с лёгкой усмешкой:

— Я не скажу ничего, что разбило бы тебе сердце. Мы неродные, но ты всегда считал себя моим старшим братом. Поэтому думал, что знаешь, что мне нужно.

— Я ошибался?

Ему было страшно услышать ответ. Он знал, что кое в чём точно ошибся: когда его логос был во власти «Новофудзии», Винни шёл по пути записанных алгоритмов. Образ сестры был стимулом, а вокруг программисты (и, наверное, Ши) повесили кластер понятных и стереотипных целей и действий: достаток, безопасность — работа над тем, чтобы достигнуть их для сестры.

Но Винни и раньше заботился об этом — насколько жизнь в туннелях позволяла. И когда сестра была ребёнком, всё казалось проще.

Она уже взрослее, хотя… даже по законам Новой Берри ещё несовершеннолетняя. Остался год. А по жизни? Что творится в голове у девятнадцатилетних?

И он сам — намного ли старше, чтобы думать об этом так снисходительно?

Долли наконец покачала головой:

— Твоя забота всегда была в радость. Не страшно, что временами я кажусь тебе маленькой и беззащитной.

— Беззащитной — нет. Я знаю, что это не так. Но ты ведь…

Она подошла ближе, заглядывая ему в глаза.

В её сиреневых радужках отразился свет заката.

— Кто? — тихо спросила Долли. — Кто я?

— Моя младшая сестра.

Она прикрыла глаза и улыбнулась:

— Верно. Пусть мы и неродные.

Долли упомянула об этом уже второй раз за несколько минут, даже он заметил.

— Это ведь ничего не меняет, — неуклюже ответил Винни, перебрав разные варианты. Что она имеет в виду? Что однажды он оставит её? Если найдёт «семью» — таких же, как он сам?

— Что-то всё-таки меняет, — пробурчала Долли, возвращаясь к сваленным на столе продуктам. — Давай поедим.