Почему мой город ведёт себя так?

В детском скверике, который даже днём похож на выцветшую открытку, стоит одинокий фонарь.
Он не просто зажигается с наступлением темноты. Он предчувствует её.
Когда сумерки ещё только рыхлые и сизые, он уже вздрагивает и выдаёт первый тёплый желтый вздох. Словно более прочих чувствителен к сумраку.
Или просто панически его боится.

Остальные фонари загораются позже, нехотя, будто выполняя коллективную повинность. А этот —мерцает, словно в нем бьется пульс.
Даже днём, если ноябрь выдаст особенно тоскливую, похожую на мокрый пепел погоду, можно заметить в его стеклянной голове тусклое, но упрямое дрожащее пятнышко света.
Он не выключается. Он дежурит.

В детстве тебя учили не придавать значения «ерунде». Теперь ты всерьёз изучаешь график горения уличного фонаря и ловишь себя на мысли, что это не самое бессмысленное занятие в твоей жизни.

Аномалия подтвердилась, когда прилетела ворона. Не просто села.
Она методично начала клевать лампочку. Тук-тук-тук. Тишина. Тук-тук-тук. Казалось, она не хочет её разбить, а пытается ввести пароль для отключения этого нервного режима.

Тогда мне начало казаться, что даже птицы лучше знают, как взаимодействовать с этой системой.
Или они сошли с ума, или это я наконец начала что-то видеть?

Я думаю, что фонарь — не просто объект. Он — страж порога.
Между детским сквером с выцветшим домиком и той непроглядной тьмой, что начинается за забором заброшенного завода.
Он первый встречает ночь, чтобы та не ворвалась слишком резко.
Он ведёт неучтённую перепись теней. И, кажется, тоскует по качелям, которые стояли здесь раньше и скрипели в унисон с его мерцанием. Теперь их нет, и ему не с кем обмениваться новостями о том, как прошла осень.

Возможно, всё проще, и это просто глюк датчика освещённости. Но мне больше нравится версия, в которой у городов есть своя нервная система. И её самые тонкие, самые чуткие окончания — вот такие вот одинокие фонари на окраинах. Они горят не для людей. Они горят, потому что иначе не могут.
Потому что если и этот свет погаснет, то и сквера не станет. Останется только тёмное пятно на карте, которое даже ночь будет обходить стороной.

Мы смеёмся над приметами и «городскими суевериями», но сами создаём их каждый день, наделяя смыслом безразличные объекты. Зачем?