Сохой и пищалью - освоение южнорусских земель и начало Смуты в России

Выдавливаемые из родных мест  налогами и помещичьим произволом крестьяне толпами уходили на юг и на  юго-восток, на благодатные земли Черноземья и Поволжья. После 1584 года  восстания татар в Поволжье, нако­нец, стихли; на время прекратились  татарские набеги. Победы Ивана Гроз­ного, в конце концов, стали  приносить плоды - обширные области на юге и юго-востоке стали более  доступны для земледельческой колонизации.

В 80-х годах в южные  степи устремились массы переселенцев; они воздвигали крепости и  распахивали вокруг них целинные земли. Население цен­тральной России  «неудержимым потоком двинулось на черноземную новь, так легко и так  богато в первое время вознаграждав­шую земледельческий труд».

В  1585 году были построены крепости Ливны, Елец, Воронеж, в 1586 году -  Самара, в 1589 году - Царицын, в 1590 году - Саратов, Цивильск, Ядринск,  в 1593 году - Оскол, Валуйки и, наконец, в 1599 году - Царев-Борисов.  Мощная крепость Царев-Борисов обозначила новый южный рубеж Московского  царства, она располагалась на сотни верст южнее старой границы.

Темпы  колонизации были таковы, что за 4 года (1585-1589) размеры пашни в  Тульском уезде увеличились более чем в 2 раза; в Каширском уезде к 1589  году было распахано уже 2/3 всех земель, в Свияжском уезде - до 9/10.

На  колнизируемых землях Юга обстановка была совсем иной, чем в  центральных областях государства. Черноземная целина давала огромные  урожаи - в 3, в 4, в 5 раз больше, чем в Центре; земли было так много,  что писцы не могли наладить учет. Зачастую крестьяне пахали землю  «наездом», пахали, сколько хотели и меняли поля, как хотели.

Поселенцы  Юга жили зажиточно; в источниках встречаются упоминания о хозяйствах с 6  лошадьми, о многолетних запасах зерна, о сборах в одном хозяйстве 80,  100, 150 четвертей ржи (одному человеку на год хватало 4 четвертей).

Та­тарские  набеги заставляли крестьян быть одновременно и воинами. Крестьяне  селились вокруг крепостей, и многие из них числились в гарнизонах как  «служилые люди по прибору»: «казаки», «стрельцы», «сторожи», «ездоки».  Эти воины отличались от дворян тем, что они были преимуще­ственно пешими  стрелками, вооруженными огнестрельным оружием, пи­щалями.

Пищаль  была «демократическим», сравнительно дешевым и не требующим длительного  обучения оружием. Таким образом, появление пищалей в сочетании с  условиями степной границы привело к появлению новой сословной группы,  которую можно обобщённо называть «казаками».

Казаки получали от  властей земельные оклады - в Орловском уезде 50 четвертей в одном поле,  то есть 75 десятин. Особое положение казаков было характерно также и  тем, что власти довольно часто переводили их в разряд детей боярских.  Впрочем, дворяне южных областей почти не отли­чались своим положением от  казаков, так, в Рязанском крае половина дворян имела поместья менее 60  десятин.

Большинство из этих дворян не имело крестьян; они сами  «раздирали» целину сохами и были столь бедны, что не имели доспехов, а  иногда и боевых коней. Некоторые из них числи­лись «пищальникам», и  воевали, как казаки, в пешем строю. Не удиви­тельно при этом, что южные  дворяне были недовольны своим положением и часто жаловались властям.

Особое  недовольство вызывало то обстоя­тельство, что власти завели на юге  государеву «десятинную пашню», и, поскольку крестьян не хватало, то они  заставляли работать на барщине казаков и детей боярских. Кроме того,  дворянам приходилось принимать участие в широко развернувшемся в это  время строительстве новых крепостей. Тяжелое положение южного дворянства  было одной из причин того, что в будущей Смуте оно часто выступало  против правитель­ства вместе с казаками и крестьянами.

Голод  1601-1603 годов подготовил почву для гражданской войны. Во время голода  массы голодающих искали спасения на хлебородном юге. На южных окраинах  крестьяне имели большие запасы зерна, и местное население не знало  голода. Наплыв беженцев вызвал и здесь повышение цен; в 1603 году  четверть ржи стоила в Курске 150-180 денег, но все же эта цена была в  3-4 раза меньше, чем в Москве.

Юг был переполнен бежен­цами,  которые ушли от своих помещиков без уплаты выхода - то есть счи­тались  беглецами и по закону подлежали возвращению своим хозяевам. В 1603 году  царь Борис Годунов отменил свободный выход, который продолжался два  года, и следовало ждать, что скоро начнется сыск беглых.

На юге  скопилась масса горючего материала - по свидетельству летописи, беглые  крестьяне и холопы «пошли к самозванцу отчасти и неволей, не имея  пристанища нигде». Вождем восстания стал самозванец, называвший себя  цареви­чем Дмитрием, сыном Ивана Грозного. Самозванца поддерживали  некото­рые польские магнаты, предоставившие ему отряд наемников.

Искра  попала в разнород­ную горючую смесь, к повстанцам примкнули беглые  крестьяне и холопы, казаки и некоторые дворяне. Однако основную силу  повстанцев составляло местное население, «украинные» казаки и крестьяне.  Как отмечалось выше, население южных областей представляло собой особый  социальный слой, обязанный своим появлением как новому ору­жию,  пищалям, так и жизни на границе со степью. Крестьянин там легко  становился казаком, воином, и крестьяне-казаки жили довольно зажиточно.

В  ряды восставших их толкал не голод и не отчаянное положение бе­женцев, у  них были свои счеты с Годуновым. Еще недавно южные кресть­яне были  зажиточными свободными людьми - а Годунов пытался отдать их в «крепость»  помещикам. Приграничных казаков и стрельцов заставля­ли отбывать  изнурительную барщину на «государевой пашне» - а между тем, эти люди  несли сторожевую службу и новое оружие, пищаль, давало им силу перед  лицом дворянской конницы.

Ситуация напоминала восста­ние Уота  Тайлера в Англии, когда крестьянам придавал силу и уверен­ность «большой  лук». Растущее самоуважение этих людей столкнулось с попыткой вернуть  их к прежней нищей жизни в России, так же как в Англии, восстание  крестьян и казаков было «революцией растущих надежд».

Однако и  дворянство южных областей тоже принимало участие в вос­стании: как  отмечалось выше, это были преимущественно бедные дворяне, не имевшие  крестьян, обремененные повинностями и испытывавшие дале­ко не  дружественные чувства к московским властям.

Для обнищавших  воинов-дворян любая смута давала возможность поправить свои дела за счет  грабежа; при этом им было выгодно поверить, что претендент, называвший  себя Дмитрием, так хорошо игравший свою роль и так много им обещавший, -  действительно царский сын.

По материалам: Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-политической истории России