Дайджест всякого №7: Пелевин, краткость и наркотики

1)«По-моему, хэппи энд — самое хорошее, что только может быть в литературе и в жизни. В принципе, у меня есть устойчивое стремление к хэппи энду. Дело в том, что литература в большой степени программирует жизнь, во всяком случае, жизнь того, кто пишет. Я это много раз испытывал на себе, и теперь десять раз подумаю, прежде чем отправить какого-нибудь второстепенного героя куда-нибудь» Виктор Пелевин.

Вот прям что-то задумался насчёт программируемости. Человеческая психика — тонкая штука, и лучше в тотальное разрушение с ней не играть. Надо тоже с хэппи-эндами поработать, а то «если боль одна стихает, значит, будет новая беда» неконструктивно как-то. То есть с героем надо по мягче и по позитивнее.

2)«Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат» Александр Пушкин.

А как же 15000 знаков и количество просмотров? :)

3) «Литрес» снял с продажи более четырех тысяч книг из-за нового закона о маркировке произведений с упоминаниями наркотиков https://www.kommersant.ru/doc/8294557

Короче, всё что связанно с изменённым сознанием под воздействием всяких веществ лучше резать самим. Миндальничать никто не будет. За несколько грамм сажают дольше чем за убийство, всякие литературные завихрения идут как сопутствующий ущерб. Прокачиваем намёки и посылы между строк, но лучше не надо.

Например, в данном фрагменте люди так или иначе затуманили себе мозги, но каким образом, внушением и ритуалом, под воздействием веществ или звуков, по факту не важно.

Джинн нашёл технический лаз — узкую шахту для электрокабелей, ведущую в потолок салона. Его тело сжалось, вытянулось и стало совершенно змеиное, и он пополз вверх с тихим шелестом, похожим на шорох сухих листьев на ветру.

Решётка в потолке была его глазами. Он замер, наблюдая.

Пространство внизу было огромным, превращённым в храм сиюминутных желаний. Обычный салон яхты с белой мебелью и хромированными деталями теперь утопал в полумраке, нарушаемом пульсирующими багровыми вспышками. Свет шёл от прожекторов, скрытых за драпировками из тяжёлого полупрозрачного тёмно-красного материала, на котором золотом были вышиты сложные узоры — спирали и пересекающиеся треугольники.

Пол был устлан обнажёнными телами. Десятки тел. Они двигались, извивались, сплетались в клубки из конечностей. Мужчины и женщины. Молодые, с упругой кожей, и пожилые, с сединой в волосах и морщинами на затылках. Белые, чёрные, азиаты — все перемешались в единую дышащую массу. Их лица были искажены страстью. Остекленевшие глаза смотрели в никуда или были вообще закрыты. Люди совершали животные движения, подчинённые тяжёлому, монотонному ритму музыки. Звук стоял густой, влажный: хлюпанье, причмокивания, тяжёлое, прерывистое дыхание, изредка срывающееся на короткий, безэмоциональный стон. Воздух был насыщен запахами — терпкий дорогой парфюм, солёный пот, сладковатая вонь половых выделений, и поверх всего — густой, дымный аромат каких-то благовоний, горевших в медных чашах по углам. Дым стелился по полу, окутывая движущиеся тела сизой пеленой.

По периметру, в глубокой тени колонн, стояли неподвижные фигуры. Их было человек десять. Они были закутаны с головы до ног в длинные чёрные одеяния. Их лица скрывали глухие капюшоны. Они не шевелились, лишь следили за происходящим. Изредка один из них издавал низкое, гортанное бормотание — бессвязный набор звуков, который подхватывался другими, создавая жутковатый, монотонный фон к музыке.

Читать бесплатно повесть «Гаремный джинн»: https://author.today/reader/512073/4972880