Этнофэнтези. Попытка в "кокошники"...

Не решил ещё, буду ли быстро спешить на АТ-шный этнофентезийный конкурс - там до конца дедлайна времени есть в самый-самый обрез)

И, как сказала Светлана Жуковского, там учредителям оченно надо, чтоб этнофентези было ну прям "в кокошнике"))))

Я не уверен, что эти "кокошники" прям моё.

Но... 

Вот такой вот отрывочек пока написал...

(Типа начало романа)

Хоровод! Хоровод! Хоровод!

Ну ещё бы: настала Свентояньская ночь! Праздник летнего солнцестояния, праздник огня и воды, плодородия, праздник всего-привсего хорошего!

На широченном лугу близ текущей замысловатым зигзагом Виспулы - девчины принаряженные, в пышных венках из цветов и трав, собираются в круг у высокого яростного костра. Взялись за руки и задорно:

- И-и-и-и-и-иииэхх!!! - Весело двинули круг по солнцу, закрутили быстрей, быстрей, замелькали при свете костра, далеко-далеко по ровному лугу отбрасывая длинные-длинные тени…

В церемонии праздника предстоят и другие события - будут у них и состязания в парах по прыжкам через костёр, будут гадания по венкам, спущенным на воду - но все эти весёлые игрища и гадания будут касаться уже индивидуальных судеб. 

Основное же мировое движение определялось усилиями не потом, а сейчас. Этим вот самым озорным хороводным:

- И-и-и-и-и-иииэхх!!!

И далеко разносящейся песней:

- Słońce, Słońce się narodziło,

Słońce, Słońce przyszło do nas!

Słońce urosło i dojrzało,

Słońce rozszalało się i stało się

Słońce stworzyło, świat oświetliło,

Słońce, Słońce – niech zawsze będzie!

Niech żyje, żyje dla nas!

(- Солнце, Солнце народилось, 

Солнце, Солнце к нам явилось!

Солнце росло и повзрослело,

Солнце бушевало и стало,

Солнце ярилось и оженилось!

Солнце, Солнце - да будет всегда!

Пусть живёт, живёт для нас!)

И весело, весело-то как!

При таком хороводе и солнцу, должно быть, очень легко крутиться. Знай, лети по инерции аж до зимнего солнцестояния, а уж там его ловко подхватит очередной хоровод, и раскрутит - ещё и не так раскрутит!.. 

И Ядвиге бы тоже хотелось в такой же круг. Но, пожалуй, не стоит - она в него не вольётся… Дело не в том, что Ядвига княжна, что ей по роду негоже спускаться к простолюдинам, якшаться с хлопами. Дело в её послушании перед особенным посвящением, а ещё в нежелании объясняться перед наставником Гжегожем. Вообразит же, что замечталась девица, что томится мирскими хотениями, что желала бы переопределить свою собственную судьбу, выбрать чего попроще. 

Смотрит она хоровод не из оконца княжьего терема, а с дозорной площадки священной башни, воздвигнутой на вершине высокой-высокой скалы - это башня великого ордена самого Белобога.

С башни видать не один человеческий круг. Если вглядеться, и не простым, а особым зрением - непременно увидишь в ночи добрый десяток хороводных костров, у которых проводят свои церемонии краснолюдки, бегинки, скарбники, шроки, лешие…

Разумеется, их хороводные песни даже при наитончайшем волшебном слухе издали не услышишь. Скажем, лешие произносят свой свентояньский священный текст ну совсем не напевно, без вскриков, а чуть ли не шёпотом…

- Я бы мог для тебя их услышать, - промолвил наставник Гжегож, подошедший неслышно. - Ты ведь смотришь сейчас на лесной хоровод при холодном сиянии “костра” из гнилушек? - Да, Гжегож мог бы, конечно, ведь он наделён очень редкой способностью к дальнослышанию. 

И не успела Ядвига как следует согласиться, ментор уже зашептал, запришёптывал, воспроизводя в мельчайших деталях мелодику хороводного тайнопения лесного народца:

- Nie wołaj, a przyjdzie.

Wołaj, a odejdzie.

Las nie jest pierwszy i nie jest ostatni.

Las jest drogą i porusza się sam z siebie.

Poruszamy korzeniami, pamiętając kroki.

Jesteśmy cieniami liści, pamiętając imiona.

A kto ścina drzewo, naraża się.

A kto zdradza las, nigdy nie wróci do domu.

(- Не зови - и придёт. 

Назови - и уйдёт.

Лес не первый, и лес не последний.

Лес дорога, и ходит она сама.

Мы подвижные корни, помнящие шаги.

Мы тени от листьев, помнящие имена.

А кто дерево рубит - тот себя обнажает.

А кто лес предаёт - тот домой уже не вернётся).

Что ни слова о солнце - так это не очень и странно. В песне шёпот, в чащобе лесной - полумрак. Лес нуждается в солнце, но ведь и спрятан от солнца, преднамеренно спрятан переплетёнными кронами. Закрывают они мир лесного народца от чрезмерности солнечной ярости. Потому-то костров настоящих не жгут в его честь осторожные лешие - не готовы они к принесению в жертву ярилу целого мира - леса. Свет от гнилушек хоть призрачней, да надёжнее. Да и пожара от них опасаться не надо, ибо сияние происходит в условиях влажности и совсем без тепла. 

Это-то ясно. Но поют-то они о чём? 

Ментор Гжегож, услышав невысказанный вопрос, растолковал Ядвиге: 

- Смысл в том, что лешие полагают себя в лесу не хозяевами, а лишь памятью - древней памятью леса. Кстати, последний куплет они не проговаривают даже шёпотом. Ну, потому что последний куплет “зовёт”. Вдаль, за солнцем зовёт, а ведь лешим охота остаться в лесу, на месте.

 - Как интересно! - сказала Ядвига. 

И не кривила душой, ей и впрямь было интересно. Правда, её интерес был с неявным оттенком грусти. Всё-таки слушать Свентояньские хороводные песни в тлумачении Гжегожа - это не то, чего ей бы сейчас хотелось.

Но ведь Гжегож - наставник, ментор ордена Белобога, его роль отличается от ролей простых научителей при княжеских детях. Он не должен идти за желанием учеников, а напротив, обязан готовить их к послушанию… 

- А краснолюдки, - наставник кивнул на уверенный жаркий костёр под Желязной горой, те в своём хороводе ритмично стучат по камню и изъясняются так: 

Kamień spał – my go obudziliśmy.

Płomień śpiewał – my daliśmy słowa.

Młot wie, komu będzie służył,

Lecz czasami ręka zapomina.

I nie złoto – przysięga dzwoni,

Nie korona – proste plecy.

Przeklęty ten, kto kuje bez miary,

Bo kamień pamięta wszystko.

(Камень спал - мы его разбудили.

Пламя пело - мы дали слова.

Молот знает, кому он послужит,

Но рука иногда забывает.

И не золото - клятва звенит,

Не корона - спина пряма.

Проклят тот, кто куёт без меры,

Ибо камень всё помнит). 

- Надо же! - проговорила Ядвига. - И у этих на Свентояньскую ночь ну ни слова про наше солнце. Странно немного: краснолюдки ж не чисто подземный народ. Вон их сколько бывает на ярмарках со своим железным товаром. Ходят под солнышком, докрасна загорают, а благодарности чуть…

- Да, что верно, то верно, - степенно промолвил Гжегож, - краснолюдки не то, что их старшие братья скарбники. Те и вовсе сидят у костров под землёй - и в своих хороводах не произносят ни одного членораздельного слова. Только гудят на одной очень низкой ноте - приблизительной на вот этой: “У-у-у-у-у-у-у-у…”

-  Ха, - засмеялась Ядвига, - эту песню легко запомнить.

- В этой песне, - отметил наставник, - смысла точно не меньше, чем в наших вербальных песнях. Я его чувствую, но затрудняюсь перевести. Это самое  “У-у-у-у-у-у-у-у…” и словами-то невыразимо, слишком в ней много древней окаменелости… Но краснолюдскую песню - изволь, истолкую. Этот народец по жизни людям куда понятней. И, вообще-то, вполне расположен к тому, чтобы, как мы славить солнце. Правда, как можно заметить, не в этот раз. Что-то другое, видать, занимает их мысли. В песне они… - Гжегож задумался. - Собственно, да, предупреждают о подкупе. 

В общем, буде кто прочитает, и возникнут какие-нибудь соображения,

то при себе не держите,

а поделитесь с автором.

(Автор покуда во многом не определился).