Как Михаил Горбачёв "Энергию" на короткий рукав променял

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Сегодняшнее вступление будет несколько в непривычном формате, попробую изложить его художественным стилем, или даже байки. Как уж получится, судить вам, уважаемые читатели. 

***

Питерское лето 1999 года выдалось на редкость жарким и солнечным. Возможно жители града на Неве с этим не согласятся, но слушатели Академии тыла и транспорта, прибывшие в культурную столицу из разных уголков нашей Родины и так и не привыкшие к фортелям, выбрасываемым местной погодой, были уверены, что всё обстоит именно так. В группе, состоявшей из десятка человек, учились офицеры только одной специальности – вещевой службы. И одно из шутливых расшифровок аббревиатуры учебного заведения ВАТТ – «Академия тапочек и тряпочек», подходило к ним, как ни к кому лучше.

Учебные часы давно закончились, и слушатели собрались в классе на самоподготовку. Крылатая фраза: «Спасибо партии родной за двухгодичный выходной», которой бравировали предшественники, потускнела и воспринималась почти как издевательство. Какой уж тут «выходной», если учёба началась в разгар дефолта, когда все накопления, сделанные с трудом, в одночасье испарились, растаяли как дым. А слушатели - народ семейный, в большинстве случаев - с детьми. И чтобы прокормить семью, по окончании обязательных часов обучения, не только слушатели, но и преподаватели, устремлялись в город, хватаясь за любую подработку. И после бессонной ночи, вымотанные офицеры вновь шли в ВВУЗ: одни - преподавать, другие - впитывать знания. И увильнуть нельзя. Денежное довольствие слушателей и так выдаётся раз в несколько месяцев, да ещё и по максимуму урезано. С поступлением в ВВУЗ большая часть надбавок отменяется, остаётся премия, напрямую зависящая от результатов сдачи сессии. Чем лучше сдал, тем больше получил. Ладно, не будем о грустном.

Окна здания, в котором находилась и аудитория с нашими героями, одной стороной выходили на центральную часть города и из класса открывался великолепный вид на Исаакиевский собор. Красотища! А вот духота в помещении царила редкостная. Приоткрытые окна не выручали никак, от слова вообще, на ветерок не было даже слабого намёка. Всё, что могли сделать офицеры – снять галстук, расстегнуть верхнюю пуговицу и обмахиваться чем-то, что могло послужить в качестве веера. От жары и обилия полученных знаний клонило в сон, строчки в учебниках и конспектах постепенно расплывались, а бодро начавшееся обсуждение насущного - сошло на нет. 

Сидевший за первой партой отличник, балагур, весельчак, прекрасный рассказчик, полноватый подполковник по имени Евгений, вытерев в очередной раз с лица и шеи пот, повернувшись к товарищам, неожиданно бодрым голосом спросил:

- Парни, а кто знает, в каком году, благодаря кому и кто разрешил нашему брату ходить без галстука и ввёл рубашку с коротким рукавом?

- В 1988 году.

- Маршал Язов. Министр обороны.

- Да нет же, генерал Хренов, начальник ЦВУ.

- Что за «детский» вопрос, Женя? Приказ 350, октябрь восемьдесят восьмого. По училищу помню. Тогда же и курсантам погоны ввели, без кителей ходить разрешили.

- А вот фиг его знает, кто и кому. Ещё скажи, что мы «Горбатого»[1] благодарить должны, - полетели ответы со всех сторон.

Женя загадочно улыбался и скептически кивал. Выслушав все ответы, он встал из-за парты и подошёл к окну.

-Всё так и одновременно не так. Во-первых, в восемьдесят восьмом, во-вторых - благодаря офицерам Байконура, в-третьих - конечно, вы удивитесь, но это доброе дело свершилось именно с подачи Горбачёва.

После этих слов, в классе поднялся гвалт. Перебивая друг друга, одногруппники пытались объяснить Жене, что он не прав.

- Так, народ! Успокоились, заняли свои места, - веско произнёс командир отделения, самый возрастной офицер, к которому даже преподаватели обращались исключительно по имени и отчеству Валерий Александрович, но иногда, в неформальной обстановке, однокашники могли обратиться и по отчеству – «Саныч».

- А ты, Женя, не тяни кота за это самое, а лучше расскажи, как дело было, - продолжил Командир. - Что хочешь говори, но не верю я ни в какую доброту "Горбатого". Вот уж кто яро ненавидел военных и пакостил где и как только мог. Но, пёс с ним. Слушаем, Жень.

- Опять свой будет Байконур нахваливать. Женю послушаешь, можно подумать, что там филиал рая, и в комплекте земля обетованная, - буркнул один из офицеров.

- Бетона там и в самом деле хватает, - невозмутимо парировал Евгений, вся офицерская служба которого прошла на космодроме. - А снабжение, особенно в советские времена, было лучше, может даже и намного, нежели в Москве и в Питере. Мы про дефицит только в газетах читали. Но, не суть. 

Итак, в мае восемьдесят седьмого, космодром посетил Горбачёв. Планировался запуск сверхтяжелой «Энергии», но старт ракеты перенесли, зато программу менять не стали, оставив в расписании Генсека экскурсии по космодрому и предоставив ему возможность трепаться столько, сколько его душа пожелает.

- Любил он это дело. Трепло редкостное. Так страну и профукал. Как же, помним его: «на́чать», «углу́бить», да «мы́шление» - с усмешкой прокомментировал ещё один слушатель, пародируя известную всем, жившим в СССР манеру Генсека неправильно расставлять ударения.

Женя кивнул и продолжил:

- В один из дней его пребывания на космодроме, во Дворце офицеров[2] собрали офицеров «на поговорить». Всё, как в армии и положено: с «ефрейторским» зазором, часа в полтора, да по всей форме, повседневной, для строя. Ну, вы же помните: рубашка, застёгнутая на все пуговицы, галстук, китель, опоясанный портупеей, полушерстяные брюки в сапоги, да начищенные до блеска «хромачи». Фуражка, это уж, само собой.  

Народу в зале, военного и гражданского, набилось, как селедок в бочке. Через полчаса, в зале повис настолько тяжёлый дух, что хоть ножом режь. В прямом смысле. Самой собой, такого надругательства вентиляция не выдержала, и с каждой минутой амбре только усиливалось. Хоть народ на космодроме неприхотлив и ко-многому привычен, но носы морщили все. 

Представьте теперь реакцию Михалсерегеича. К его приходу воздух стал не только видим, но и осязаем. С трудом подавив эмоции, Генсек прошёл на сцену и занял своё место в президиуме. Выслушав доклад кого-то из руководства и непрерывно морщась, Горбачёв задал вопрос:

- Скажите, а почему у вас товарищи офицеры так тепло одеты? 

- Так приказом определено, товарищ Генеральный Секретарь. Повседневная, для строя, как положено, - отчеканил стоящий за трибуной докладчик.

- Товарищи офицеры, а вам удобно? – задал Горбачёв вопрос залу. 

- Нет!

- Товарищ Генеральный секретарь, разрешите нам летом без галстука ходить, хотя бы на территории части?

- А можно для нас рубашки с коротким рукавом ввести? – летели вопросы из зала. 

Успокаивающим жестом рук, Горбачёв дал понять, что он услышал все предложения, мазнув взглядом по офицеру, тщательно конспектирующему ход встречи.

А через месяц вышла директива, Д-35, которой разрешалось в районах с жарким климатом летом ходить без галстука, с расстегнутым воротником и закатанными рукавами рубашки. Прошло больше года и с выходом нового приказа, № 350 от 1988 года, как все вы правильно заметили, это нововведение распространилось и на всех военнослужащих, - завершил свой рассказ Евгений.

***

В те годы, о мобильниках даже не мечтали, а про то, что пройдёт не так уж и много времени и каждый будет носить в кармане телефон, с возможностью выхода во «всемирную паутину», даже не предполагали. Евгению поверили на слово, и только через много лет, мне удалось найти документальное подтверждение его рассказу.

Благодаря интернету, удалось восстановить события. 11 мая 1987 г. началась трёхдневная поездка М.С. Горбачёва на космодром Байконур. 12 мая он знакомился с образцами космической техники, Главным пунктом поездки Генсека по космодрому был осмотр «Энергии» со «Скифом-ДМ».

Фотографии визита Генерального Секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачёва на Байконур. Май 1987 г.

Встреча же с офицерами и членами их семей состоялась во Дворце офицеров 13 мая. Скорее всего, именно тогда и были высказаны озвученные выше предложения.

На фотографиях, запечатлевших встречу Генсека с командованием космодрома, офицеры не носят портупей, а на ногах у них ботинки. Это, конечно, расходится с рассказом очевидца. Предложу несколько версий разногласий:

— не известна дата фотоснимков. Возможно, снимки сделаны в первый или последний день визита;

— на фотографиях изображён руководящий состав космодрома. Подчиненным могли определить и «повседневную для строя», со всеми попутными «прелестями»;

— рассказчик запамятовал или немного сгустил краски.

В общем, не так уж и важно, во что были обуты и офицеры, интереснее взглянуть на продолжение этой истории.

18 июня 1987 г., Зам. Министра обороны - Начальник Тыла Вооруженных Сил СССР маршал Советского Союза С.К.Куркоткин направил предложения Министру обороны СССР маршалу Советского Союза Д.Т. Язову:

Библиотека Музея военной формы одежды

И уже 19 июня, Дмитрий Тимофеевич подписал директиву Д-35.

Библиотека Музея военной формы одежды

Причём, денег, не реализацию директивы, похоже не нашли. Все средства ушли на «перестройку», «гласность» и «ускорение». Веди если мы посмотрим последний, четвёртый абзац директивы, погоны солдатам курсантам, например, не планировались. Им предписано носить рубашку со вшитыми погонами с нашивками и эмблемами, без букв «СА». Как отличить курсанта от солдата – неведомо. Хорошо, хоть буквы отменили. Очень сильно сомневаюсь в том, чтобы их прикрепил хоть один курсант.

При подготовке материала, я ознакомился с публикациями по теме этой, забытой многими, поездке. Да, встречаются и рассказы, наподобие того, что вспоминала работника космодрома, вручавшая М. Горбачёву цветы (фрагмент из заметки Поездка Михаила Горбачева на космодром Байконур):

И тут ко мне подлетел кто-то из бесчисленных руководителей и сунул в руки огромный букет цветов.
- Вручишь Горбачеву перед отъездом.
Я, конечно, обалдела от такой чести.
- А что мне надо говорить?
- Лучше ничего. Если спросит - ответишь. Но думай, что говоришь.

Ничего себе заданьице!
Все были в расслабоне, а я хожу маятником и придумываю, что сказать. Ведь неправильно, сунуть букет и развернуться. И все приходящие в голову варианты - полная фигня, ничто не годится.
Измучилась.
Остановилась на «приезжайте ещё!» Может, тут еще что-нибудь в порядок приведут, доделают или построят. Но этого я, конечно, говорить не стала бы.

Толпа гостей вышла, а охрана меня оттерла, подойти не дала. И делегация стала рассаживаться в многочисленный транспорт. Генсека с казахстанским секретарем, между прочим, не в машину посадили, а в автобус. И я ринулась к дверям. Путь опять преградила охрана. Я стала с ней препираться, Горбачев заметил, и меня пустили в автобус.
- Приезжайте ещё! - выпалила я.
И Горбачев, тот самый, из телевизора, тот самый, с трибуны съезда, сказал тем самым голосом:
- Это будет зависеть от успехов вашего труда.

Но, на этом относительно веселая часть рассказа заканчивается и фарс превращается в трагедию. Именно в эти дни и в ходе этой поездки, Горбачёв принял убийственные шаги, похоронившие и проект «Энергия», и военный космос. Фактически, росчерком пера, был похоронен труд тысяч людей, уничтожены уникальный конструкторские разработки, миллиарды рублей улетели «в трубу». Зато с «лёгкой руки» Генсека, часть «Бурана», ракета-носитель, стала именоваться «Энергией», это же название Горбачёв закрепил за научно-производственным объединением, разработавшей ракету, а военным вернули короткий рукав. Вот это размен, вот это решение. О! ФИ! ГЕТЬ!

С неподдельной горечью читал строки Главного конструктора ракеты-носителя «Энергия» и одного из создателей стратегической ракеты «Сатана» Героя Социалистического Труда Бориса Ивановича Губанова. В работе «Триумф и трагедия «Энергии», он так вспоминает о тех трагических, для него и всего коллектива, событиях мая 1987 г. Борис Иванович пишет:

М. С. Горбачев прилетел самолетом во второй половине дня 11 мая. На посадочной полосе «Бурана» его встречали министры и главные конструкторы. На «левом фланге» Байконура была показана космическая техника разнообразного назначения.

На стенд-старт Горбачев приехал утром 12 мая. Весь состав руководителей страны перемещался по космодрому на автобусах, которые использовались для перевозки космонавтов. Докладывать по нашей мощной ракете было поручено мне. В. П. Глушко был в числе сопровождающих и у него в этом показе была своя миссия: он должен был делать заключительный доклад по совокупности разработок НПО «Энергия». Выйдя из автобуса, поздоровавшись с встречающими, Горбачев сказал, обращаясь ко мне: «Политбюро не разрешит вам пуск этой ракеты…» Ошарашенный этим, я не стал уточнять или пытаться понять причину такого сформировавшегося у него решения. Заявление от имени верховного органа было, видимо, заранее обсуждено. Видимо, были и какие-то доводы. Не было смысла начинать знакомство с этой выстраданной техникой со споров и доказательств правоты. Это произошло как-то быстро, и значение его слов осозналось позже. Поэтому я сразу приступил к докладу о ракете — габариты, масса, назначение систем, особенности, водород, криогенная температура, газовый лоток, мощность двигателей, сравнимая с Красноярской гидроэлектростанцией, расход воды на охлаждение лотка, равный секундному расходу водоподачи Москве…

Или:

Михаил Сергеевич остановился, ожидая, когда подойдет основная группа, и, глядя на «Буран» (композиция ракеты и корабля пока называлась одним именем), сказал: «Ну… видимо, кораблю мы навряд ли найдем применение… Но ракета, мне кажется, найдет свое место…» Молчание. Откровение вслух звучало, как приговор. Не думаю, что эти фразы родились у него лично и только что. Остальные «молчавшие» не возражали. Значит, они продолжали начатый не сейчас разговор. Для меня это было очередной новостью «из первых уст»…

А вот и воспоминания о разговоре, состоявшемся во Дворце офицеров Байконура:

На заседании во Дворце офицеров Байконура 14 мая Горбачев сказал: «Знакомство с вашими делами имеет и еще одно огромное значение. Я бы сказал, значение большого политического смысла. …И это укрепляет веру в то, что мы стоим на правильном пути».
Так часть «Бурана», ракета-носитель, стала «Энергией». Правда, В. П. Глушко добавил при объяснениях, что «Энергией» называется и наше научно-производственное объединение. Горбачев одобрил переименование. «…Перестройка породила новые надежды. Перестройка — это предложение ко всем без исключения лучше работать и общими усилиями сделать жизнь советских людей еще лучше. Перестройка нацелена на решение задач в интересах человека и главное средство достижения этих целей — сам человек… Мы не намерены ослаблять наши усилия и терять авангардных позиций в освоении космоса… Наш курс на мирный космос, — сказал он, -…Наши интересы тут совпадают с интересами американского народа и других народов мира. Они не совпадают с интересами тех, кто делает бизнес на гонке вооружений, хочет добиться через космос военного превосходства. …Задача не упустить шанс, которые открывается, благодаря нашей инициативной политике.
…Мы категорически против переноса гонки вооружений в космос»
Последний тезис Горбачева отвечал нам на все вопросы относительно нашего будущего. Стало ясным, что ждет «Энергию». Л. Н. Зайков после моего приглашения Горбачеву побывать на первом пуске «Энергии» сказал мне: «Неужели тебе не ясно, что, если останется Михаил Сергеевич на пуск и произойдет авария, то весь мир будет говорить, что даже Генсек не помог, а если все будет в норме, о скажут, что Генсек заворачивает гонку вооружений?..» Ясно было особенно последнее. Времена Н. С. Хрущева и Л. И. Брежнева ушли далеко — мы перестаем укреплять ядерный щит. Вот почему нужно было решение Политбюро на пуск «Энергии» — сверлила голову мысль…
Далее М. С. Горбачев говорил, возвращаясь к внутренним делам: «…Смотрите, с какой пристрастностью, скрупулезностью на Западе изучается все, что делается в нашей стране. Различные советологические центры поставлены на это изучение. Они поняли, что после январского Пленума дело коренным образом меняется. Разворачивается серьезная работа по ускорению экономического и социального развития страны. Так вот, это-то определенные круги на Западе больше всего и беспокоит. И они начали массированную атаку на перестройку. Если бы они выступили против перестройки вообще, их никто не стал бы слушать. Видя это, они теперь стремятся показать, что перестройка у нас — это полумера, что она недостаточно революционна…».

Могу только порекомендовать прочесть текст главы полностью (ссылка «капризничает», но открывается "Энергия" становится "Энергией"). В нём можно найти не только рассказ о трёх днях, похоронивших советский космос, но и строки о самом Горбачёве, Размышления об экономике СССР и темпах прироста. Запомнился пример и аналогия, в отношении повышения и изменения производительности труда:

Известный станковый пулемет «Максим», производимый на одном из заводов несколько десятков лет, стал выходить из строя при его боевом применении. Немыслимо — «Максим» и отказ. Но — факт. Оказалось, при использовании одного и того же оборудования происходит естественный его износ, неудовлетворительная замена отдельных звеньев технологического оборудования процесса привела к этим отказам. Тогда речь не шла о том, чтобы выбросить «Максим», а только о замене некоторых элементов в его производстве.

Так и в темпах прироста производительности труда. Во-первых, снижение темпа прироста происходило не только в нашей стране, но и западных странах, во-вторых, это не было устойчивой тенденцией. Об этом вслух не говорили. И сейчас не говорят. Значит, было необходимо возвести эту характеристику до абсурда — до проблемы.

Н-да. В финале, «прорабы перестройки» не только выбросили пулемет «Максим», но и разрушили завод, его выпускающий.

Я не умею читать мысли людей, тем более, давно почивших, не увлекаюсь и спиритическими сеансами. Могу только предполагать, ход мысли «прораба Перестройки», «кинувшего кость» военным, сделав послабление:

«О чём говорят эти бедно одетые люди в халатах? Ничего же непонятно! Криогенная температура, газовый лоток, схождение полюсов верхнего и нижнего днищ при заправке водородного бака. Кстати, последнее надо запомнить и позднее блеснуть эрудицией. Ещё и формулы какие-то, вместо макета, который хорошо бы смотрелся на столе, показали целую ракету. Вот же дурища. Нет, так не пойдет. Я ведь пообещал и господину Рейгану, и госпоже Тэтчер, что наш курс – на мирный космос. А эти всё о звездной войне бредят. А какие ещё предложения? Глушко предлагает назвать ракету в честь девиза перестройки «Энергией»? Утвердить такое же название за НПО? Ну, молодец! Всё же ясно, понятно, красиво! Кто утвердил? Я утвердил! Что ещё? Офицеры хотят короткий рукав? Какое прекрасное предложение! Уверен, что госпожа Тэтчер и господин Рейган не будут иметь ничего против. А что? Отличный ход, прекрасное решение! Именно это и должны знать и помнить люди.».

Вполне возможно, рассуждал Горбачёв как-то иначе, но мне видится так.

На этом на сегодня всё.

С искренним уважением ко всем, кто читает мои заметки, пишет или нет ответы и комментарии, Александр.

[1] К тому времени, прочно закрепившееся в народе, одно из прозвищ Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента Советского Союза (первого, единственного и последнего) М.С. Горбачёва

[2] Во всех найденных в Интернете статьях, посвященных визиту М.С. Горбачёва на космодром, указано, что это был не дом, а именно Дворец офицеров