ЖЗЛ. Беседы доктора Фридмана с подполковником Коломытовым ( о штурме Буенос-Айреса и медицине)

Листая пыльные архивы. Мои записи 1997 года.

Осень бродила по битым асфальтовым дорожкам, а за дверью с кривоватой табличкой «Главный врач», шел оживленный разговор. Сказать, что наш фюрер был обрадован подарком фортуны, это не сказать ничего. Под его блестящей лысиной, всего в полусантиметре от реальности, происходил мощный мыслительный процесс, вспыхивающий в маленьких глазах за толстыми диоптриями. 

-По плану, Марк Моисеевич у вас три стенда с наглядной агитацией и два пункта оказания первой медицинской помощи, – сообщил удобно расположившийся на досмотровом стуле подполковник Коломытов. – Надо бы проверить техническое состояние! Наличие медикАментов и перевязочного материала. Стерилизующие средствА. Степень готовности к борьбе. 

«Что бы тебе ноги оторвало», - ласково пожелал инспектору психиатр, но вслух выразил полнейшую и неколебимую решимость.

- Несомненно! Полная готовность! Это очень важно… Времена тяжелые. Денег на здравоохранение не выделяют, – тут тихий эскулап картинно погрустил пару секунд. И продолжил.- Это вы правильно сказали Геннадий Кузьмич! Все- все проверить! Готовь сани зимой, а…

- Про стредствА не забывай,- закончил за него сочащийся вчерашним поздний подарок осени.- Вот у вас стредствА эти, не просрочены? Антипестики? 

 Таинственные средствА с антипестиками, усевшись где-то между гипоталамусом и гипофизом, лупили сложный мозг доктора Фридмана своим частым упоминанием и нелепостью. Не зная как себя вести с героем воды и пара, он взял паузу и изобразил деятельное раскаяние. 

- Ну, может, чуть-чуть просрочены. Но не сильно. За всем не уследишь, но мы будем работать. У нас замечательный коллектив.

- У вас там боец на КПП мне хамил, - пожаловался злопамятный бронетанкист. – Так что работать надо. И потом – «чуть-чуть» это уже не по форме. Как только «чуть–чуть» непременно надо уничтожить. Взял целеуказание, триангулировал два, раз! Все! Списал по акту и спокоен за  будущее вверенного подразделения. Что бы все было чисто и по инструкции, как жопа у комара, который пять дней не ел. Два литра надо списать, списываем два…и уничтожаем!- добавил проверяющий, подняв палец. – Три литра, списываем три… Все должно быть по нормам!

 При упоминании мер объема в интеллигентных извилинах приунывшего Марка Моисеевича, размышляющего: а не расстаться ли ему с определенной суммой накопленных авуаров и не думать боле о средствах, пожарах и прочих неприятностях, вспыхнула праздничная иллюминация, осветившая дальнейшее направление беседы.

- Может по пять капель? Тэкс сказать за начало проверки? Я вам как доктор рекомендую. В асептических целях.

- Ну, если только в асептических, - согласился просветлевший лицом собеседник. – Но потом – наглядная агитация! Сегодня по плану наглядная агитация, завтра –учения огнеборческой дружины. Вводная – возгорания в результате светового воздействия ядерного взрыва. 

 Милейший психиатр вздохнул и с тоской вспомнил благословенные дни фокусов с квартирой Веры Павловны и возни с Саниными «Цветными снами». В воздухе возник явственный аромат сирени и заунывный голос, читающий Бальмонта. Что –то там про чужую сторону, да зверей вокруг. Бронеподполковник опаганел ему еще на пару делений, но ситуацию, еще можно было как-то выкрутить. И ровно через тридцать секунд, сдвинув в сторону папки с делами, на столе обнаружились два граненых стакана и газетка с аккуратно нарезанной вареной колбасой. А собеседники приступили к сближению и выяснению общих жизненных интересов.

 Спирт ожег горло медика, превратив  поверхность его в потрескавшуюся глиняную корку. Видимого же эффекта воздействия ста грамм девяностошестиградусной жидкости на Геннадия Кузьмича не наблюдалось вообще. Танкист жахнул стакан и оседлал музу.  И если бы тишайший Марк Моисеевич свел с ним знакомство пару лет назад, то после следующего невинного вопроса Геннадия Кузьмича немедленно бы встал и вышел, не смотря ни на какие обстоятельства. Ибо следующий вопрос отставника имел ввиду два сценария развития событий: рассказ о штурме Буэнос-Айреса и что все сволочи и никому верить нельзя вообще. Но вот раньше…

- У тебя есть мечта, Моисеич? – на чистом глазу поинтересовался он. И, пока психиатр примеривался издать  звук обожженным горлом, приступил.- Я вот хотел Буэнос-Айрес брать. Уже были оперативные разработки на случай войны, едитя. Два танковых полка прорывают оборону на узком участке фронта противника и развивают наступление, выходя на оперативный простор.  Я, значит, справа должен был быть, а Матвеев со сто тридцать седьмого, слева. Ты вот знаешь что это? 

- Что? – выдавил доктор Фридман, рассматривая вздернутый кулак собеседника.

- Это рука бога, Марик! – заявил подполковник, походя перекрестив собеседника и, пожевав  колбасы, по документам давно переваренной пациентами нашего богоугодного заведения кивнул на стакан. – Наливай чутка! Я тебе сейчас такого расскажу, поперхнешься. Мы ж в Союзе были  на страже, понимаешь? Охраняли покой от империалистов этих всех. Два часа по полной боевой. От звонка и сразу в развертывание. Свищи нас потом лесами! Сокрушим, едическая сила магния!  Разведроту вперед! У меня орлов то знаешь, сколько было? Почти тысяча душ! Одни узбеки. Вот где гемморой и гонорея! Их в город страшно пускать было, они ж потомки Чингисхана. А  в танках? Представь? Загубники на прицелах все погрызаные. Со смотровых желтый дым клубами. Глаза красные, зубов нет. В люк сунуться страшно без КИПа.  С пушек лупили, как в копейку! Что болванкой, что «ломом».  И по-русски не бельмеса. Я с ними, когда на марш выходил, НАТО два авиаполка поднимало. Знааали , что Коломытов на марше. Трухали меня. Потому как,  нам дай приказ, что там Лондоны те. Огорчим, едитя! Ты вот, был в Лондоне? 

- Нет,- честно ответил Марк Моисеевич,- У меня жена была, бывшая. Она в Америку летела, через Лондон.

- Вооот, Марик! И  что людям там надо, а?  В Америку летела. А что ей эта Америка? Что там, мед и красота? Империализм один и вранье.Души нету! Нету там души, Марик! Это же зараза, желтуха эта, Америка. Тьху, и растереть! За деньги все. Уважают тебя за деньги, любят тебя за деньги. Любят же?

- Я не знаю, я не пробовал,- невпопад заявил тишайший психиатр.

- А ты попробуй. Нету у тебя денег, - неожиданно заключил отставной бронекомандир. – А за зарплату твою психиатрическую, тебя никто любить не будет. Давай еще по чуть–чуть, едитя? По паре капель для профилактики?

Мрак Моисеевич не противился.

- У тебя какая зарплата, Марик?

- Двенадцать тысяч,- осторожно ответит тот. – И полставки зама. У меня зама нет.

- Тоска одна. Заместителя у тебя нет. Меня когда кадрировали, тоже поговорить не с кем было, я да пара прапорщиков остались. Тридцать танков и три человека. Экипаж машины боевой, едитя. Благодарность за двадцать лет службы. Нету полка, один восторг остался. Сидишь целый день, как кот на сечке, вроде и при деле. Бесполезный, как вторая задница, едическая сила магния. Смотришь в окно, ждешь чего-то. А чего ждать? - спросил Геннадий Кузьмич и, не дожидаясь ответа, продолжил.- Толи дело раньше. Я бы тебе этот Буэнос-Айрес с Вашингтоном подарил бы,- тут взбрыкнувшая муза несла бронетанкиста все дальше в сияющие дали.- У меня диспозиция была на развитие наступления  и удара с плацдарма. Всех в клещи! На траки намотали бы с моими узбеками. Два красных флажка! Осколочно-фугасными! Люки по-походному! Алга! Бикзур баратом! Хочешь Буэнос-Айрес?

- Не хочу.

- Ну и ладно. А я бы для тебя, его в лепеху раскатал бы. Тонюсенько. Потому что ты хороший человек, Моисеич. Есть у тебя понятие! Сидишь тут не за ради денег, душа у тебя тонкая, сразу видать. Наливай, и пойдем твою агитацию ип..иснпе… сч..- подполковника немного заело, но хитрый танкист выкрутился тем, что подмигнул помертвевшему Марку Моисеевичу, который рассчитывал, что триста грамм создадут временную амнезию в металлической голове военного. Эти хрустальные надежды разбились об опыт. Глянув в налитый граненик, Геннадий Кузьмич, зачем то помешал ложкой его содержимое и, мерно двигая кадыком,перелил жидкость в себя. Наблюдая за этой обстоятельностью, добрый доктор совсем пожух, и в  голове его заплясали огненные танки, из которых выскакивали монголы с красными флажками, далее маячил донос озаглавленный «Наглядная агитация отсутствует, средствА просрочены».