«Ключ мудрости не на страницах книг…»

Меня любит Бог. Не в том смысле, что дал золотые горы, молочные реки и кисельные берега. Это как раз свидетельствовало бы об обратном. Но я всегда, когда стараюсь идти стезями Господними, получаю от Бога ответы на свои вопросы.

Так было и в тот раз. Я писала довольно сложный роман, действие которого происходило в эпоху Возрождения. От прочитанных книг пухла голова, статьи по медиевистике только сбивали с толку, утверждая и доказывая прямо противоположные вещи, факты и детали эпохи сортировались по папкам, но тупо оставался непонятным один вопрос. Образованным в ту эпоху был сравнительно небольшой процент людей, в основном, духовенство. Но что  было в головах людей, не умеющих читать, то есть совершенно неграмотных?  Я размышляла об этом  несколько дней, пыталась понять, о чем и как думала бы я, если из меня извлечь тонны прочитанного за прошедшие годы? Ничего не получалось: девственность, в том числе и ментальная, невозвратима.

И тут вмешалась длань Всевышнего, хоть я поняла это и не сразу. Меня отправили на съёмки в район. Ругнувшись про себя, позвонила знакомому в местную администрацию. Есть у них чего-нибудь интересное? Знакомый был исполнительный и разумный. «Если и нет, - отвечает, - найдём». И вот я в станице. Товарищ выходит навстречу и спрашивает: устроит ли меня героиня-целительница из станицы Сторожевой?  И неожиданно виновато  добавляет: "Она, правда, совсем  неграмотна..."

Я остолбенела.  Он не шутит? Неграмотна? Не может быть!  А как же ликбез  30-х? Мой собеседник пожал плечами и сообщил, что на самом деле в станицах немало неграмотных стариков, хоть коммунисты и рапортовали о ликвидации безграмотности. «Мы тоже много о чём рапортуем», - с циничной усмешкой добавил он.

Евдокия Спиридоновна Стригина уже ждала нас возле дома. Мелькнула мысль, что в девичестве она была очень хороша собой. Глаза, чуть потускневшие от прожитых восьмидесяти с гаком лет, все ещё светились голубизной. Я не могла поверить, что ей девятый десяток: двигалась она как сорокалетняя.  От лица старухи точно струился незримый свет – знак того, что передо мной был очень необычный человек.  

Судьба её оказалась довольно заурядной для  минувшего века. Мать говорила Евдокии: «Когда «большаки» пришли, ты уж большая была», но было ли ей в 1918 году два года, или пять – того Дуня не помнит. Большевики ограбили станичников-казаков  дочиста: «не токмо зерно с базив сметали, но и зассану пелёнку из-под младенцев вытягали…» Семья осталась нищей. Дунька вместе с младшими детишками зимой ходила в «опорках», остатках стоптанной и изодранной обуви, едва прикрывающей ноги, а иногда и вовсе обматывали ступни старыми тряпками, но хватало их только до нужника добежать: промокали они на снегу. Поэтому ни о каком ликбезе и речи не было, ни в какую школу Дуняша не ходила,  ничему не училась, не до того было: есть надо было добывать да за младшими следить. 

И Дуня семье всерьёз помогала. А началось всё с того, что вышла она однажды за околицу, где сидели её отец Спиридон и сосед их, дед Еремей. Дуня вскарабкалась на колени отцу, и тут разглядела, что  большой палец  дедушки Ерёмы чуть перекошен и неподвижен, точно окоснелый. Спрыгнула Евдошка с отцовских колен и давай  палец соседа разглядывать да мять.  Тот только вздохнул грустно и рассказал, что повредил  палец на лесоповале, вот и не двигается он уже пять лет, ни топора, ни цапеней в руке ни удержать толком не может.

  Поболтали они ещё чуток и разошлись, однако наутро дед Еремей неожиданно навестил их снова, и не с пустыми руками, а с крынкой мёда. За ночь с размятым Евдошкой пальцем деда чудо случилось, двигаться он снова начал, сгибаться, силу обрёл!

  Так в шесть лет открылось у девочки дарование: видеть кончиками пальцев человеческие суставы. И за день из конца в конец станицы, от двора ко двору новость прогулялась: новая целительница появилась. Никого это, кстати, особо не удивило: Бог всегда посылал станичникам костоправа, и едва умирал один, в станице появлялся другой. И обрела малая Евдошка немалый доход: платили станичники за вправленные суставы да позвонки картошкой, грибочками да медком. Во многом благодаря ей и пережили трудные времена.

Сама Евдокия  всегда относилась к умению своему серьёзно. «Цэ у мэнэ дар Божий», всегда говорила.  Я спросила: «Ну а если придёт больной, а заплатить ему нечем? Будете его лечить?» «Конечно, - не задумываясь, ответила старуха. - Мне же, доченька, и на Царство Небесное заработать надо». 

Я проговорила с Евдокией Стригиной несколько часов: расспрашивала о жизни, семье, муже, детях, внуках, взглядах, судьбе. Оператор удивлённо поглядывал на меня: обычно я укладывалась в час, а тут-то чего застряла? Я же, давно закончив с интервью, изучала мышление неграмотного, пытаясь понять, как мыслит такой человек. 

И общение с этой женщиной поразило тремя странностями. Во-первых, старуха имела феноменальную память. Это было объяснимо: она знала только две буква «М» и «О»,  не могла ничего записать, и все, что знала, должна была хранить в голове. Во-вторых, у неё было кристальное понимание жизни, и я поняла – почему. Она же за всю жизнь  не прочитала ни одной газеты, ни одной листовки, ни одной агитки! Грамотному легче промыть мозги, дошло до меня, большевики же недаром старались, а эта женщина руководствовалась только устным преданием: ценностями народа, сформированным за века учением Христа. И, в-третьих, во всех суждениях Евдокии Стригиной проступали… нет, не ум, не здравый смысл, не опыт, а мудрость. Да, то почти забытое ныне свойство интеллекта, которое достигается  истинным мышлением при внутренней праведности.

 Поняв это, я, к сожалению, совершила глупость: обратилась к старухе с последним вопросом.

- Евдокия Спиридоновна, а в чём смысл жизни? 

Не подумайте, что я часто задаю этот вопрос. За тридцать лет работы я задавала его только дважды и адресовала лишь людям, которые удивили меня неординарностью суждений. Это был третий раз. Старуха спокойно окинула меня светлым взглядом и кинула. Потом  авторитетно, хоть и абсолютно неосознанно подняла вверх  указательный палец -  жест учителя.

- Молодец, дочка, что спросила, - похвалила она меня и ответила: коротко, ёмко, властно. 

Я сквозь проступившие слезы улыбнулась и начала прощаться. Оператор и шофёр заметили, что со мной что-то не то: за всю обратную дорогу я не сказала ни слова. А мне и вправду было не до болтовни. Нелепая мысль парализовала мозг. Я прочла тысячи книг, припадала к сотням источников, ища её – эту абсолютную, непреходящую Истину. Смысл бытия. Почти тридцать лет блужданий и заблуждений. Нет, я нашла, правда, дорого за это заплатив и поняв, что человек вмещает ровно столько истины, насколько истинен сам.  Я нашла и писала об этой истине книги...

Я нашла. Но, как оказалось, нашла именно то, что вот так, походя, обронила простая неграмотная баба из какой-то глухомани. Она  знала Истину. И она сказала то, о чём глупо спрашивать докторов наук: пожмут плечами, глупцы, ещё и посмотрят на вас, как на дурака. В их жизни смысла нет.  

...На досуге я пересмотрела историю средневековья, увидев её глазами истины, а не медиевистики, и поняла, что последний сапожник тех веков мог  быть на порядок мудрее  нынешних профессоров.  «Ключ мудрости не на страницах книг…»   

P.S.1.  Только  не просите сказать, что поведала старуха. Мне не жалко, но к этой истине каждый должен прийти сам.

P.S.2. На снимке не моя героиня, но очень похожая.