Для настоящих джентльменов

А бывают еще истории. Рассказал мне один заслуживающий  всяческого уважения джентльмен, на тот момент пребывавший в солидном  возрасте лет около двадцати пяти. Свел он знакомство с барышней,  приятной во всех отношениях — и руками еще так показывал, мол,  всех-всех, чтоб без сомнений. Никто и не сомневался, но жестикуляция  была очень уж выразительна. Так вот. Барышня ему, естественно,  нравилась, и он надеялся, что чувство сие взаимно. Поэтому даже не  удивился, когда одним прекрасным, промозглым и дождливым питерским утром  дева поволокла его "знакомиться с семьей".

Когда,  покинув еще заселенные ларьками просторы Сенной площади, они углубились  куда-то во дворы, товарищ мой не напрягся. Когда добрались до особо  глубокого, темного и тоскливо скалящегося выбитыми стеклами потускневших  окон двора-колодца — вот тут начало немножечко щемить. Когда поднялись  по лестнице, где проще казалось подтягиваться на руках, но для этого  пришлось бы надеть перчатки высшей химзащиты — это уже вызвало  беспокойство. Но когда прекрасная леди позвонила в растрескавшийся  эбонитовый звонок, видавший изобретателя, собственно, эбонита...

Дверь  открыл некий настолько мутный и засаленный тип, что мог бы служить  эталоном мутности и засаленности в бульварных детективах. Без капли  сомнений он облобызал гостью и прохрипел нечто, до ужаса напоминавшее  "Дочка!" После чего упал. Спиной вперед. Открыв проход в коридор.

По  коридору шкерились двойники "привратника", с поправкой на несколько  более юный возраст и слегка здоровый цвет лица. Их реплики разнились от  "Здорово, систер!" до "Ну, приперлась?" Пока мой знакомый стоял столбом,  его аккуратно ощупали: из ванной, если это была ванная, пытался  выбраться слепой, если он был слепой.

Дама пихнула  кавалера в бок, мол, проходи, раздевайся, сейчас чай пить будем. Тот  поглотал воздух ртом — и понял, что сделал это зря: ароматы, которые не  дошли до обонятельных луковичек сразу, восприняли сие движение челюстью,  как приглашение. В направлении кухни олфактометрический градиент  возрастал, но именно туда его и волокли. Сопротивляться было нереально,  потому что у пары местных обитателей на поясами обнаружились выкидухи, а  один поигрывал чем-то, вполне убедительно похожим на кастет.

На  кухню, впрочем, попасть оказалось не дано. Оттуда бодро вырулило  кресло, которое каталка, оседланное не менее бодрой бабкой,  провозглашавшей нечто невнятное абсолютно беззубым ртом. Судя по  энергичному блеску в глазах, старушка была уже в деменции. Кресло пошло  на таран, и джентльмен тактично попятился. Но отступить ему тоже не  попустили.

Раскрылась еще одна дверь, и оттуда хлынула  мелкота да малышня — возраста лет от четырех и младше. Половина повисла  на гостеприимной хозяйке, все еще увлекавшей гостя в сторону чая, а  вторая — на самом госте. Самый грязный и растрепанный парнишка поднял  огромные, хитрющие глаза и уточнил:

— Дядь, ты теперь нашим папкой будешь?

Вот  этого мой камрад уже не выдержал. Он бежал, бежал позорно, бежал резво,  как заяц-русак от борзых, как француз в двенадцатом году от мороза и  сердитых мужичков с дубьем. По его субъективному впечатлению,  изложенному мне с видом "сам не верю, но вот те крест", он не плутал по  дворам, а, пронзая пространство, несся по евклидовой прямой ко  спасительному входу к метро.

На следующий день барышня  позвонила сама. Печальным голосом она сообщила прискорбные известия.  Оказывается, все произошедшее было не более чем розыгрышем. Испытанием.  Проверкой. Квартира найдена заранее, друзья-актеры подговорены,  загримированы и введены в образ, дети одолжены по родственникам и все  тем же друзьям. Настоящий джентльмен должен был с блеском выдержать сей  невинный тест, потому что, мол, если любишь... Ну и далее следовал  укоризненный вздох. Достаточной интенсивности и проникновенности, чтобы  почувствовать себя недостойнейшим из недостойных.

Товарищ  мой был в глубоком нокауте. А я задумался — и припомнил немалое  количество подобных (ну, не настолько фееричных, но все же) "проверок",  которые на моих глазах или даже мне самому устраивали те или иные  персонажи. Естественно, с благой целью: удостовериться, что их любят,  ценят и никогда не оставят. Ни в какой экстремальной ситуации. Ни за  какие кнедлики.

И вот сидел я, думал, и одного не  понимал — зачем? Не понимаю и сейчас. Может, мне кто объяснит? Хотя,  скорее, махнут рукой — и укоризненно вздохнут. Интенсивно и  проникновенно.