«Дети разбитого зеркала. На Восток»: вязкая вязь красивых красивостей

«Дети разбитого зеркала. На Восток»

Эта книга — метафорическая иллюстрация к теории сбалансированного питания. Как невозможно для человека есть только сладкое (как бы мы об этом ни мечтали в детстве), так невозможно для читателя потреблять только красивые описания. Качество текста — это всегда вопрос баланса; когда в нём практически отсутствуют одни элементы, а вместо них щедрой рукой навалено других, то этот текст не история, не роман, а что-то другое.

В первых пяти главах романа плохо с действием и слабые диалоги, зато очень много красивых описаний как пейзажей, так и происходящих процессов. Герои и персонажи, похоже, нужны автору лишь для того, чтобы полюбоваться, как «…белые руки в тяжёлых драгоценных кольцах перебирают тёмные кудри Джеди, который застыл у её ног, уронив голову на скользкие от переливчатой узорной ткани колени». (Там всё вот такое, Наташ, честно).

Нет, до высот легендарного эльфийского экшна «Золотые лани»

«Мое лицо как всегда было прекрасно и безупречно. Длинные пушистые ресницы делали огромные бездонные глаза еще более большими и загадочными».

— роман не поднимается, но заявки на победу есть практически в каждой сцене:

«Да, моя шея вновь обрела гладкость сверкающей юной кожи. И я была прекрасна в своём атласном гробу, в застывшем прибое кружев, с волосами, перевитыми жемчугами и лилиями».

В тексте мало событий и много «настроения», он представляет собой зыбучий морок из подробно задокументированных красивостей, больше напоминающих черновики техзаданий для иллюстратора и костюмера, чем изложение истории. Александр Грин с печалью смотрит на такое переосмысление его творчества:

«Лимонного цвета пронзительное сияние охватило стройное тело. Оно плавилось у нас на глазах, как горячий, вылитый в воду воск - кожа стекала с костей, таяли кости и плоть, клубясь и рождая всё новые формы. Сияние медленно гасло, из золотого и оранжевого становясь малиновым, тускло рдеющим, как угли под слоем пепла. Затихали конвульсии свершившейся трансмутации».

Вообще при вроде бы тщательно отделанном тексте регулярно попадаются несообразности типа рассогласования времен.

«Всегда начиналось с того, что темнело и зеленело небо, небо Фран, которое в этот момент заслоняло видимый мир со всеми его чудесами. И горизонт вздымался и набухал Тенью, неотвратимо и беспощадно движущейся. Постепенно становилось понятно, что приближается стена воды: чёрно-зелёная, прошитая змеящимися молниями, она идёт наравне с такой же стеной мрачных туч, охваченных мутным подозрительным свечением, заражающим всё вокруг - вскоре и вода и земля испускают языки тусклого пламени, и Фран, поднимая руку, замечает на пальцах напёрстки зелёного огня». 

Поменять время в одном предложении — выглядит как глупая ошибка автора.

Потом изложение продолжает какое-то время быть в настоящем времени:

Сестра Люс кутается в тёплую шаль, в её кротких глазах - изумление.
- Не ребёнок, а кара небесная.
 - Я знаю, - серьёзно кивает Фран, - он правда уехал?
…
Конечно, она отправляется не домой. Неразумная надежда ведёт её к древней часовне на берегу, посвящённой Господу Адомерти, создателю всех вещей, той, что была восстановлена из забвения и запустения отцом Берадом, появившимся в их краях как раз в год рождения Фран. В детстве она бывала здесь часто, собирала для священника цветы, а он угощал её монастырскими коврижками и медовыми сотами.

И оп-па:

Когда Фран проснулась, было светло. И на душе тоже стало светлее. Все вещи вокруг сияли незамутнённой утренней ясностью - такими она видела их в детстве, в этой же самой комнате. Здесь всегда было хорошо. Чисто и пусто и пахло травами и воском.
…
Фран огляделась. Свежая побелка стен, на деревянном столе - книга и записка.

А потом обратно:

Фран долго смотрит на неё, прежде чем взять в руки.
 "Девочка, не в лучшие времена я покидаю этот край - и тебя тоже. Оставляю тебе книгу. Вряд ли самое подходящее чтение для ребёнка, но не такой уж ты ребёнок, а рисунки чёрной и красной тушью должны тебе понравится особенно. Это редкий сборник "Пророчеств" из оренхеладских скрипториев.
(skipped три абзаца письма)
 Береги себя, Фран. Неизвестно, что ждёт нас всех впереди. Как бы я хотел увидеть тебя совсем взрослой и очень счастливой".
Берад.

Строго говоря, это, конечно, не записка, а полноценное письмо. Причем письмо какое-то тупое. Что хотел сказать Берад? Нахрена он всё это написал? Но автору вольно делать, что он хочет, автор снова меняет время.

Далее:

Фран озадаченно перечитывает послание. В спешке священник не догадался объяснить кое-что подробнее, а ей, похоже, было известно куда меньше, чем он предполагал.

В спешке. Судя по письму, Берад не шибко торопился, раз писал такое длинное и странное письмо. 

В общем,

***

Понимая, что автор ничего переделывать не будет (роман уже нашёл своего читателя, получил некоторое признание рецензентов и даже занял где-то какие-то места, плюс народ ждёт проду из заявленной тетралогии), мы-таки рискнём посоветовать следующее.

Сокращать и уплотнять событийные линии персонажей. Каждая сцена, и особенно те, где вводятся главные герои, по идее, должна быть в фокусе и балансировать на острие сразу нескольких разномасштабных конфликтов. Это добавит диалогам пространства и напряжения, даст возможность персонажам маневрировать, меняя роли (в одной реплике он сердитый подросток, в следующей отвечает как спаситель мира), что раскроет их характеры, мотивы, глубину, поддержит интерес читателя.

(Сцена прощания Фран и отчима небесперспективна в этом плане; из неё может получиться приемлемый первый лист: там есть несколько линий конфликтов — «отчим / падчерица», «деревенские / ведьма», «мужской мир / девочка-подросток», есть кода с прощальным объятием. Предыдущие куски с Фран можно смело выкинуть — и вы удивитесь, как задышит, оживёт текст; а её способности всегда можно раскрыть позже, в действиях и диалогах. С другими героями аналогично. Метод «написать несколько абзацев-сцен-глав, затем первые выкинуть» регулярно упоминается в пособиях по писательству).

Сокращать созерцательно-описательные красивости на треть, а лучше наполовину и больше, в пользу действия, двигающего сюжет и раскрывающего героев. Оставить красивости только в определённых местах, чередуя с экшн-сценами и плотными, не-одномерными диалогами. Поверьте, хватит и трети и даже четверти того «синтаксического сахара», что есть в «Детях». Эту ветку умений можно не качать.

Добавить юмора, иронии, самоиронии, вообще какой-то эффективной рефлексии. Без этого текст становится вязким, удушливым («душный» человек — это человек, в первую очередь, без чувства юмора, самоиронии). Не надо врисовывать героев золотыми красками в эпическое полотно, они должны ломать рамки, вырываться из предписанных им предысторией микроситуаций, на то они и герои, действующие лица — а для этого им придётся хотя бы иногда смотреть под другим, неожиданным углом.

Ещё желательно следить за временем, окончаниями типа «тся-ться»  и не упускать из виду форматирование (кавычки-ёлочки, длинные тире). Ps. Нельзя не отметить отличные иллюстрации в секции «Доп. материалы».