В чём благородное дело художника?

Комментарии к статье «Писать – когда не пишется, или Слово, способное созидать» заставили меня вспомнить семинар по «Литературе послевоенного времени» в Литературном институте. После Великой Отечественной войны страна остро нуждалась в активном восстановлении. Поэтому на государственном уровне перед писателями и поэтами была поставлена задача – забыть о фронте. Вычеркнуть из памяти все боевые действия. На Пленуме Правления Союза писателей СССР, который открылся уже 15 мая 1945 г., Н. С. Тихоновым (ему принадлежат строки: «Гвозди бы делать из этих людей: Крепче бы не было в мире гвоздей») было открыто заявлено: «Я не призываю к лихой резвости над могилами друзей, но я про­тив облака печали, закрывающего нам путь».

Официальной установкой стало писать – о мирной жизни. Чтобы воодушевлять людей, подвигать к труду, к новым победам на производстве. 

Как думаете, что произошло?  

Часть литераторов действительно выполняет запрос партии. Тем более, что такие работы – поощрялись. Создавались попытки развития жанра советского «производственного» рома­на («Сталь и шлак» В. Попова), пьесы, где «хорошее вступает в конфликт с лучшим», как, например, «Калиновая роща» А. Корнейчука, широко известными становились пьесы А. Сурова, А. Софронова, обличавшие «космополитизм». 

Даже сейчас читая статьи о том времени всевластных критиков и таких весомых статей в газетах, которые разом могли лишить человека всего, не покидает ощущение какой-то трагической мелочности всего происходящего.

Есть интересная статья А. Гребнева «Записки последнего сценариста» о том же Суворове Анатолии Алексеевиче. Поражает, как жил и ощущал себя человек. Ездил на лимузине по Москве сороковых, имел квартиру на Маяковской, постоянно был полупьян. Весьма был влиятелен. Настолько, что мог уничтожить репутацию какого-либо деятеля одной статьёй в газету. Говорят, он их писал не сам. 

Даже пьесы сам не писал. Но зато – лауреат двух Сталинских премий. 

Когда я читала о жизни и судьбе этого человека, я ощущала: именно так я бы выразила убогое, беспросветное существование, если бы сочиняла рассказ. 

Мне жаль его, человека, который, возможно, так ничего не осознал. По спине проходит лёгкий холодок от расхожей фразы, которую, по мнению А. Гребнева, Суворов адресовал тем, кто за него работал: «Тебе что деньги не нужны?». 

А были в то время и другие люди. В их сознании зрели идеи, которые властно требовали выражения. Пережитое на войне – толкало к письменному столу. Заставляло писать. Так жёстко диктовало то, что должно отразиться на бумаге, что никакие увещевания «мудрых» критиков и редакторов не могли сбить их с пути. Я сейчас имею в виду книгу В. Гроссмана «За правое дело», которую он отказался переделывать. От него требовали усилить руководящую роль Ставки в Сталинградской битве. 

Также были написаны «В окопах Сталинграда» (В. Некрасов), «Живые и мертвые» (К. Симонов) и др.

Вот, казалось бы, ведь «благородное дело» направить писательский пыл на создание новой действительности, на мотивацию людей. На мирную, трудовую жизнь. Почему же настоящими, живыми произведениями оказываются те, что заставляют анализировать и переживать ужас, боль и потери? (я сейчас имею в виду конкретный исторический период)

Перечитывая свою же статью о метамодернизме, я думала, не звучит ли призыв к «благородному делу» как та же, как тогда звучала директива власти?

Не свободен ли художник ото всего? И не в праве ли излагать то, что идёт через него. Честно. Максимально честно. А время всё равно всё расставит на свои места?

Я задавалась этим вопросом много раз. И понимаю, ответ на него, конечно, каждый пишущий человек находит самостоятельно. 

И всё же – мне хотелось бы аргументировать свою позицию.

Я воспринимаю художественное произведение – как способ выразить проблему. В этом я согласна с О. Аминовой, начальником отдела современной прозы «Эксмо», которая затрагивает эту тему в статье, вошедшей в книгу А. Сенаторова «Продай свой текст. Почему одного лишь #таланта_недостаточно».

Проблема может напрямую не называться, но, если она есть и решается, произведение получает полноту содержания. 

Сама работа художника – уже дело благородное. Потому что проблемы решать трудно, сталкиваться с ними никому не хочется, переживать перипетии – тоже относительное удовольствие. Даже решение сопутствующих задач – большой труд, который тоже приходится осиливать. 

Но художник берёт на себя это бремя. Исчерпывая проблему, освобождается от неё и сам, и, как Данко, горящим сердцем выводит из тьмы других. 

В советской послевоенной действительности действительно полагали, что перед писателем можно поставить задачу. И он, как рабочий, будет её решать. Такой подход ещё долго практиковался. Интересно почитать К. Паустовского о его «командировках за романом» и о том, как мучительно не писался этот самый роман, а возникали рассказы и зарисовки.

Понимание проблемы – вызревает. Оно поднимается из самой глубины. Иногда мы сами не осознаём то, ради чего пишем. И только потом понимаем.

Но вот когда поняли – самое сложное. Бриллиант требует шлифовки, чтобы стать алмазом.

23.04.20