История про воина

Мальчишка метнул взгляд в сторону лестницы, как охотник на ускользающую добычу. Мужчина надавил ногой ему на плечо. Мальчишка опустил голову на пол и почти не дышал. Когда мелкий скрылся, мужчина обошел мальчишку кругом, не убирая меч, и произнес:

‒ Защищал дом, понимаю. Но это вопиющее неподчинение. И что мне с тобой делать?

Мужчина убрал меч. Мальчишка сначала поднялся на четвереньки, а затем, следя за мужчиной, сел.

‒ Как твое имя?

Мальчишка угрюмо молчал.

‒ Я Илисар, ‒ приветливо произнес мужчина, убирая меч в ножны.

‒ Дай-ка угадаю, ‒ мрачно сказал мальчик. ‒ И отец твой Илисар, и дед был Илисаром?

‒ Как узнал? Я ведь только вернулся.

‒ Догадался. Я тоже Илисар.

Князь покачал головой. Дать рабу родовое имя ‒ значит, сковать его древними узами. Очень в духе деда.

‒ Скажи свое настоящее имя.

Мальчишка снова уткнулся в пол. Мужчина вытащил из-за пояса узкий, начищенный до блеска клинок.

‒ Это нож моего деда. Знаешь, что это значит? 

Мальчишка вздернул голову и неверяще уставился на мужчину.

‒ Твое настоящее имя.

Мальчишка вскочил и тут же встал на одно колено, упершись в него руками.

‒ Холлан, ‒ проговорил мальчишка, не отрывая взгляда от сияющего лезвия, которым князь провел по своей ладони. Мужчина протянул ему клинок рукояткой вперед.

‒ Холлан, клинком моего деда и кровью рода освобождаю тебя от уз.

Мальчишка принял клинок двумя руками. Тонкий, прямой. На лезвии свежая кровь.

‒ Лови, ‒ Илисар кинул ему ножны, а сам отошел, присел на край подоконника, вытер порез о край куртки и слизнул оставшуюся кровь с руки. Мальчишка с сожалением убрал клинок в ножны. Он осмелел, устроился на полу поудобнее.

‒ А этого чумазого ты зря отпустил, ‒ заявил он.

‒ Он мне еще пригодится. Знаешь, что такое благодарность?

По взгляду мальчишки Илисар понял, что тот догадался. С кочевниками выгоднее дружить.

‒ И ты мне пригодишься. Женщины шьют одежду для воинов. Мне нужно знать, сколько. Не шьют ли лишнего и не пропадает ли что-то. Понял?

Холлан кивнул. Соображает мальчишка.

‒ Чьи приказы выполнял?

‒ Начальника Петера.

‒ Теперь подчиняешься только мне. А если того чернявого снова увидишь ‒ не гони, попробуй поговорить с ним. Только не спугни.

***

Настоящее. Холлан останавливается с Базилем на ночлег. Рассказывает у костра.

***

Холлану было семнадцать, а Илисон ‒ девятнадцать, когда это произошло. У племени не было шансов. Объединенные союзом племена напали на них сразу с двух сторон. Племя отстаивало свою независимость все эти годы, но против союза у него не было сил.

Илисар сидел, привалившись боком к стене пещеры.

‒ Слушай внимательно. 

Холлан сел поближе, а Илисон так и стояла, невидяще уставившись в пламя факела.

‒ Бери Илисон и уходи. Как сможете ‒ не сегодня, так завтра, не завтра ‒ через неделю. Вас не будут преследовать, у вас метки рабов племени.

Холлан сжал губы. У него был другой план. Он выйдет, разметает врагов, пускай нападают хоть всем отрядом. Десяток, а то и два, он сможет унести с собой в могилу. А Илисон вытащит Илисара, соберет оставшихся воинов, лекарь обязательно справится с ранами.

‒ Это что, слезы? ‒ сумрачно проговорил Илисар.

‒ Нет, ‒ прошептал Холлан.

‒ Не ври, я тебя знаю.

‒ Уже все.

Холлан вытер щеку тыльной стороной ладони, но только размазал грязь и кровь. Кровь Илисара.

‒ Я уже труп, мой мальчик, ‒ Илисар протянул руку и положил Холлану на плечо. ‒ А у вас с Илисон вся жизнь впереди. Поклянись мне, что сделаешь, как я скажу.

‒ Хорошо.

‒ Не «хорошо», ‒ процедил сквозь зубы князь, убрав руку, ‒ не «хорошо», а доставай нож и приноси клятву. Знаю тебя.

Блеск клинка, кровь их обоих. Она и так уже перемешана, но Илисар настаивает.

‒ Запоминай. В столице Объединенных территорий, в Порт-Акаре, найдешь Тимара Акруса. Повтори.

Князю нужна была передышка. Он дышал со страшным булькающим хрипом, и Холлан послушно повторил:

‒ Порт-Акар, Тимар Акрус.

Илисон вышла из транса и прошептала название города и имя.

‒ Десять лет назад он был начальником полиции. Ищи тех, кто его знает. Скажи, что ты от меня. Покажи клинок. Не поверит ‒ упомяни перья Саморы. Помнишь?..

Холлан помнил. Это была забавная история, которую князь как-то рассказал ему в одном из их походов в дальние горы. Клялся, что на трезвую голову никогда бы на такое не решился. Заставил Холлана пообещать, что тот никому и никогда не передаст этот рассказ.

‒ Илисон, подойди. Запомни, ты не виновата. Держитесь вместе, мои детишки.

Он защищал Илисон. Неудивительно ‒ если верить тому, что говорят, то она приходилась князю тетей. Впрочем, он бы сделал это для любого другого, Холлан не сомневался. Будучи мальчишкой, он сам, засыпая, мечтал, как когда-нибудь спасет Илисару жизнь. Тот будет стоять над ним и проливать слезы, а Холлан махнет рукой, как будто говоря ‒ пустяки, князь! Моя жизнь принадлежит тебе! И еще что-нибудь такое благородное, что вот уже и другие воины собираются вокруг и украдкой вытирают слезы. Потом, конечно, будет великолепный погребальный костер, а красотка Ирвис попытается броситься в пламя, но Илисон удержит ее. Конечно, он ни за что бы не признался в этих мыслях. А Илисар вряд ли думал о такой чуши, засыпая. Он просто сделал это, когда понадобилось.

Три стрелы в спине. Очень неудачно, сказал Илисар, когда Холлан обломал древко. Сказал, что удачей в этом случае была бы стрела в сердце ‒ быстрая смерть. Вытаскивать запретил, да Холлан и не стал бы. Хотя... Он хотел бы подарить князю быструю смерть, раз уж жизнь все равно покидала его.

‒ Зря я не говорил, но ты и так знаешь. Ты мне как сын, Холлан. Я хочу, чтобы ты жил. Поэтому притворись, что ненавидишь меня. Не хмурься, мальчик, это не предательство. Воля умирающего ‒ закон. Но это, ‒ князь провел по татуировке на лице Холлана, ‒ носи с гордостью. Придет время, и люди будут слагать песни о нашем племени. И ты споешь первую.

Холлан наклонился и поцеловал князя в лоб. У того в глазах стояли слезы ‒ может быть, от боли.

‒ Барс, ‒ позвал князь.

‒ Нам конец, господин, ‒ весело отозвался охранник и широко улыбнулся, демонстрируя дыры между оставшимися зубами.

‒ Свяжи Илисон и Холлана. Они рабы, пытавшиеся нас предать, понял?

‒ Понял, господин.

Илисар закрыл глаза, хрипло вдыхая и выдыхая сквозь зубы. У него больше не осталось сил на слова.

‒ Сильнее, Барс, не поверят же, ‒ проговорил Холлан.

‒ Может, тебе в зубы дать для достоверности? ‒ огрызнулся мужчина.

‒ Извини, ‒ Холлан посмотрел Барсу в глаза, чтобы запомнить их: серо-голубые, окруженные сеткой морщин. Безжалостный воин, который любил травить байки за кружкой пива, а еще чтобы маленькая дочка трактирщика сидела у него на коленях и заплетала косички из его длинных седых волос.

Барс потрепал его по щеке, как будто Холлану снова было десять лет. Он тогда его боялся. А теперь грудь сжало от тоски. Это прощание.

‒ Только бы удалось, ‒ проговорил Барс уже без улыбки, ‒ Илисон, за тебя боюсь.

‒ Я им живой не дамся, ‒ отрезала девушка.

Барс провел рукой по ее коротко стриженным волосам и принялся насвистывать, связывая девушку по рукам и ногам.

‒ Молитесь богам, чтобы они даровали нам быструю смерть.

***

Боги не были милостивы. По крайнем мере, не к Барсу и не к князю. От кучки воинов в живых осталась малая горстка, и вряд ли они были рады этому. Мало было богам крови, пролитой в эти дни, мало было боли. Боги гор беспощадны ‒ все или ничего. Если снег ‒ то ослепляющий, ледники, застывшие слезами на вершинах гор, если солнце ‒ то палящие лучи, нагревающие черные скалы так, что на них можно кипятить воду. Если ветер ‒ то сносящий крыши. Если смерть ‒ то быстрая, как прыжок с обрыва, или медленная и мучительная, превращающая секунду в вечность.

Холлана с Илисон оставили в живых, хоть у них и были метки племени на лице ‒ линия от лба до скулы, оканчивающаяся точкой и наконечником стрелы. На левой щеке стрела, направленная вниз ‒ символ мира, на правой ‒ вверх, символ войны. Но также у них обоих был и знак раба ‒ черный ромб на шее под ухом.

Их загнали с большой сарай вместе с остальными жителями деревни. В основном женщины, дети и старики. Были раненые мужчины и рабы из дворца. Кто знал Холлана и Илисон ‒ молчали. Кивали и отводили глаза. Одно племя. 

В первый день казнили оставшихся в живых воинов. Не щадили никого ‒ ни мальчишек, ни раненых. Женщина вырвалась, кричала, умоляла не трогать ее сына ‒ ее сердце пронзил кинжал. Их выводили из сарая посмотреть, как рубят головы.

На второй день настал черед княжеского дома. Всего пятеро ‒  все, кто остался. Барс, лишившийся в последнем бою глаза, Тони ‒ совсем дряхлый, какой-то родственник старого князя, друживший с ним чуть ли не с пеленок. Амрен с женой ‒ посол племени в Объединенных территориях, на свое несчастье не вовремя решивший посетить родную землю. 

И Илисар. Он каким-то злым чудом был еще жив, хотя и выглядел, как мертвец. Его втащили на помост, где специально для княжеского дома соорудили виселицу. Илисар сам не мог стоять на ногах, несколько мужчин подняли его и сунули его голову в петлю.

Как Илисон не удерживала, ночью Холлан выбрался из сарая, добежал до площади и до рассвета сидел на коленях у ног князя. 

Деревня была объявлена территорией союза. Оставшихся жителей распустили по домам, а воины, пополнив запасы, двинулись на юг, оставив раненых и наместника с горсткой охраны. Одутловатый хмурый мужчина, седой, одноногий, огласил с деревянного крыльца свод законов. Он окинул жителей и своих воинов, вытянувшихся по струночке, таким взглядом, что Холлан понял ‒ он не щадит ни своих, ни чужих. Воины дежурили у помоста, чтобы никто не посмел снять тела и похоронить членов княжеского дома. Холлан больше не приходил на площадь. Шептались, что часть княжеских воинов смогла уйти в горы. Беспочвенные надежды. Племя и так звали загнанными, потому как последние десять лет приходилось отступать все ближе к горам под натиском союза, а теперь это название закрепилось, подарив завоевателям новый повод для издевок, а женщинам, потерявшим мужей ‒ новые слова молитв жестоким богам.

Надо было уходить ‒ близились морозы, которые запирали деревню на несколько месяцев. Илисон забрали работать на кухню, а Холлана ‒ ухаживать за ослами. Воины союза вскоре расслабились, чему поспособствовали княжеские запасы вина. Как только выпал первый снег, Холлан с Илисон ушли еще до наступления рассвета. Когда они миновали площадь, где храпел, привалившись к помосту, охранник в овечьей шкуре, Холлан заставил себя в последний раз поднять глаза.

Илисон и Холлан с детства знали тайные тропы и опасные для чужаков участки, поэтому не боялись преследования. Деревня исчезла за спиной, скрывшись за покрытыми инеем черными скалами. Их ждал путь восток, к морю, а оттуда - в Порт-Акар.

***

Холлан надолго замолчал, глядя, как искры от затухающего костра летят в небо. Ночь была безветренной.

‒ Ведь я его перерос, ‒ удивленно проговорил мужчина.

Базиль непонимающе взглянул на него. Холлан как будто говорил сам с собой.

‒ Илисару было тридцать, когда он вернулся в племя. Мне тогда только исполнилось десять. Через семь лет он погиб. А теперь мне почти сорок, и я ни на волосок не приблизился к его мудрости.

Холлан вздохнул и отправил Базиля спать, а сам отошел к краю поля, нашел клочок травы, чтобы не сидеть на голой земле, а потом и вовсе лег на спину. Молодые, но уже жесткие ростки пшеницы обломились и впились в затылок, и Холлан покрутил головой, чтобы примять их. Он поводил рукой по земле, набрал горсть, разбил сухие комочки и ссыпал из ладони вниз. Ночь набегала с востока, теснила светлую полосу, месяц сиял все ярче, а потом лег в облако, а звезды вокруг него образовали геометрические фигуры.

‒ Я не пою песню, Илисар. У меня нет голоса.