Воронеж. Часть IV. Вдоль просеки

Граница внутри непрерывной полосы смены сезонов уже не первый год заливает дождями чуть ли не с сочинским размахом, дополняясь уже полностью закрывшей ландшафт зеленью. Над холмами и плоскими спусками по обе стороны Оки неуклонно мигрируют фрагментами вороньих крыльев и голов облака. Облака в цвет теней разных серых оттенков. На этом фоне плосковатое небо с вкраплениями мороси ближе к лету. Особенно если и хронологически оно недалеко от его разгара. А топография намекает на приближение к жаркой сковороде степной зоны с оладьями размашистых и размазанных осветленных туч. 

Итак, снова вернемся в Воронеж 2019 года, уже в 27 июня. Я выбрался в район студенческого городка Политеха, который 14 лет назад запомнился мне как чуть ли не как рассыпанные многоэтажными дачами-общежитиями подберезовики городской среды перед каким-то очень смутным лесом. С 2005 года сохранился также образ железной дороги по границе этой поляны с домами и лесного массива. Сейчас же, под равномерно пасмурным небом, многоэтажки несколько оттенились коттеджами с отдельными соснами и гладким асфальтом. Лоскуты разнопородного леса все равно доминировали, но я двигался к конкретному его царству, которое, по моим ожиданиям и по картам, не должно было ничем нарушаться в течение часов прогулки.

Это мир дубов уже в хорошем возрасте с постоянным включением сосны и березы, липы и платанолистного клёна. Сосны взмывают ввысь более быстрыми и, соответственно, высокими ракетами, чем узкие липы. Ветви медоносных деревьев то каскадами спадают к земле, то смотрят во все стороны пространства колчанами стрел. А область на уровне прыжка и хотя бы какой-то досягаемости вытянутой рукой надежно закрыта извилисто-ломанными стволами дубов, вытянутые или неправильно-зонтиковидные кроны которых застряли на грани плодоношения. И плотно заполнена лещиной и прутиками клёна. Блуждание по тропинке, местами угадывавшейся только по вороху чуть примятого опада, вывело к просеке, уходившей на запад, в сторону Дона. Её протяжённость и линейность позволили долго любоваться то тонкими, то резкими перепадами между формами крон взрослых, но ещё не старых, дубов. Мне хочется продолжить куст метафор со стрелами, поэтому уподоблю большую часть крон разным видам стрел, зацепивших поверхность. Стволы на разных высотах распадались на дочерние оси или отделяли ветви так, что напоминали армады перевёрнутых треугольников и ромбов. Между ними вклинивались полусъеденные эскимо с рваным цилиндром первичных, а порой и вторичных ветвей. По краю лещинового покрывала под дубовым пологом обнаружились молодые красные дубы. Весьма теневыносливые, в чём я убеждался ещё на куэстах Скалистого хребта под Кисловодском. И здесь, в Центральном Черноземье, на толще песков с глинистой взвесью они давали длинные оси, не измельчаясь зигзагами.

Красный дуб

Через пару километров лес разредился. Его начали захватывать пятна полян со злаками и бобовыми, сверху всё так же прикрытые уже более раскидистыми дубовыми кронами. Местами встречался даже подрост дуба, который находится в вечном противостоянии со своим родителем. Над единичными морошковыми огоньками зверобоев тепло белели березы. За расползающейся амёбой коттеджного поселка виднелся правый берег Дона в районе Семилук. Он угадывался по мареву нагорной дубравы. Под полог естественного парка той дубравы, которая меня сопровождала непосредственно, проникли боярышники и груши. Зато исчезла лещина, создав более просторное настроение. Сосна всё же прочнее привязана к песку. Очередное краснолесье сменило дубраву, приютив её подрост. В том числе и ползучий, будто это плющ. Неизменный дальневосточный спутник – пятилисточковый виноград – не давал забыть о себе и здесь, но не так часто, как возле Северного жилого района. 

После склона дюны и ложбины начался следующий подъем, на котором пришлось немного вязнуть в песке. Он уже покрывался березняком. А плато оказалось покрыто расчёсками полувырубленного после пожаров сосняка. Тут и небо слегка, буквально пастельно, заголубело и начало набирать здоровую полноту. Среди строя высоких хвойных коричнево-оранжевых карандашиков с пятнышками сухоцветов цмина дорога обретала выразительность и чёткое направление.

Цмин песчаный

Петляния не только этой грунтовки, но и всего пути, привели меня к всё той же железной дороге. Символизм её рельсов усугублялся рельефной облачностью и наполняющимся силой сосновым подростом. Совсем рядом с городом молодой тревожный, но относительно доверчивый ворон органичным углём врисовался в картину.