Ментальность, религиозность и мотивация в историческом произведении. Ментальность

Ментальность

Сначала было «ЖЕЛАНИЕ»: «хочу написать», затем оно сменилось страхом — «я не смогу». Довольно часто получаю комментарии от читателей на статьи с рекомендациями о том, как писать историческое произведение: «вроде бы все понятно, но так трудно, что практически невозможно». И в этот момент потенциальный автор, пожелавший написать что-то историческое, опускает руки и затаивает свое желание где-то в глубине сознания. 

Однако хотелось бы провести некую черту между «хочу» и «не могу», чтобы, возможно, подтолкнуть некоторых авторов к творчеству. И на первый план выходит понятие «ментальность». Это — образ мышления, самоощущения в окружающем мире или обществе. 

Желание написать что-нибудь «историческое» возникает по разным причинам, но, как показывает практика, основная — «побыть там» или «отыграть какую-нибудь сцену в историческом антураже». И мы получаем текст, в котором один «попаданец», окружив себя другими «попаданцами», отыгрывает свои «хотелки»: спасает мир, страдает, сражается, любит, наслаждается вниманием и прочее. Читателю такой текст понятен и прост для прочтения — родство с образом мышления персонажей достаточно близкое, смысловые коды — одинаковые, поэтому сайты наполняются штампованными произведениями, которые мало запоминаются, а еще меньше дают какое-то напряжение для ума или интеллекта. 

Жанр альтернативной истории кажется простым только на первый взгляд. Это такая же «история», вот только для качественного представления мира автору нужно представить веское обоснование, почему описываемый мир развился именно так или почему люди (существа) в этом мире думают именно таким образом. Здесь на помощь приходят известные устоявшиеся «культурные» понятия, которые рождаются в книгах или играх и «знакомы всем»: белый/черный маг, алхимик, чернокнижник, инквизитор, ассасин, вампир, ангел, демон, выпускник магической академии. Когда появляются эти фигуры, то автору становится легче — не нужно долго и подробно описывать новый мир, потому что каждая из подобных фигур уже привносит с собой свой собственный «мирок» (набор черт, кодов, описаний — мир Дюны, мир Ведьмака, мир мушкетеров Александра Дюма и пр.). Читатель как бы «включается» в знакомую ему ментальность. 

Настоящая история начинает писаться в особом творческом состоянии (на грани измененного состояния сознания), когда автор четко осознает себя тем самым «третьим во втором ряду фаланги», когда соленый пот жжет натертость от ремня на шее, а в сандалиях колет случайный мелкий камушек. Это и есть — приобщение к другой ментальности, которая плохо согласуется с повседневностью. Такой «переход» можно назвать приобщением к коллективному бессознательному (по К.Г. Юнгу) или еще как-нибудь, но герой, ведомый автором, или наоборот, ощущает себя не набирающим текст на клавиатуре, а действующим в других обстоятельствах, и окружающие персонажи (герои) реагируют совсем по-иному. Следовательно, творящий автор не может постоянно отвлекаться на внешние раздражители, а как бы «уходит в себя». Разница «я-реальное» и «я-творческое» — заметна и осознается. 

Теперь обратим внимание на ментальность исторического действия, которое создается в произведении. Я уже много писал сам и в соавторстве в других статьях об образе мышления людей прошлого, однако все эти рекомендации больше подходят для самопроверки: если герои в уже написанном отрывке произведения мыслят, говорят, чувствуют, поступают так, как предположительно могли бы действовать люди в определенный исторический период (а это до сих пор исследуется историками), то творческий процесс принес свои плоды. 

Еще одна важная деталь: историческое произведение — это не пересказ известных событий из Википедии или чьей-то монографии, а новый взгляд на события, например, безымянного героя, который поддерживал стремя королю. Очень пагубно выбирать своим героем именно «короля»: «Александр подумал, взглянув на Гефестиона, …», «Ричард увидел всадников и решил…», «Наполеон улыбнулся, услышав название места…». Желание побыть в роли исторической личности больше похоже на попаданчество, ролевую игру или манию величия, но совсем не на историю. Чтобы приблизиться на маленький шаг к тому, о чем «думал» Александр, нужно освоить весь источниковый корпус, произведения его современников и поверить в Зевса. И все равно найдется какое-нибудь свидетельство, которое перевернет всё с ног на голову. Однако ничего не препятствует выступить «сторонним» наблюдателем, имеющим собственное мнение, взгляд, переживания по поводу происходящих событий. 

Почему нам интересно было бы почитать «исторические произведения»? Автор уже провел своеобразный эксперимент над собой — написал рассказ, раскрыл в нем какие-то смыслы или поделился новыми знаниями. Теперь наступает очередь читателей: что может вызвать их интерес? С героем нужно долго знакомиться, чтобы он полюбился. Действие и разговоры «ни о чем» или «о чем-то важном, но совсем непонятном» также не цепляют. А вот образ мышления, сильные эмоции, другие и неизвестные взаимоотношения, тайны и загадки — привлекают. У исторического текста также имеется свой «набор кодировок», доступных или известных не каждому. Эти кодировки получают из осмысления произведений других «классических» писателей, философов, мыслителей. 

Например (беру первое, что пришло на ум — «Гематрия заката» Лайлы Мархив (Эбер Нари)): «рубиновое кольцо закатов, и дороги, выстланные пальмовыми ветвями, и вкус финика, и аромат непрестанной вечности, и фрески древних дворцов, и утробный рык всё еще бродящих в горах львов, и двадцать две буквы, на которых покоится мироздание» — и вот, в моей голове сложился мир, в котором действуют герои. Мой образ мышления уже настроен на восприятие повествования именно в той реальности, которая предлагается автором. И если герои не будут общаться между собой и рассказывать о своей жизни такими словами, как дядя Вася с дядей Петей на кухне за бутылкой, или как два подростка в кафе, то произведение будет прочитано и осмысленно к удовольствию читателя. 

Таким образом, возможно — это только мое предположение и повод для обсуждения, качественные «исторические» произведения позволяют читателю изменить образ мышления (переключиться): не «побыть в платье принцессы», не «помахать мечом перед врагами» — это все ощущения телесные или визуальные, а окунуться глубже, перейти в другой мир и начать ему сопереживать. Вот так мне видится «ментальность». В следующей части будет обсуждение «религиозности», достаточно сложной и большой темы, потому что она относится не только к вере (религиозному институту), а к самоощущению человека (или героя) внутри исторического процесса.