контркультурные коты (продолжение истории про леопардов и храм)

начало истории здеся

если вам, мои юные акулы пера и мастера прозы, лень читать предыдущий блог, то специально для вас краткое содержание предыдущих серий:

весна 92го, Толя Осмоловский акционирует в Москве, я же пытаюсь захреначить контрперформанс в своем Иркутске, для чего вместо трех леопардов одалживаю трех кошек у соседки.

+++

следующий шаг -- выбор трех героев (у Осмоловского это были Маяковский, Бретон и Маринетти) 

здесь долго раздумывать не пришлось: все трое уже были у меня "в кармане".

Витя Малых. широко известный в крайне узких кругах иркутский поэт-авангардист, автор бессмертных строк:

Я Арлекин, ты Коломбина

Зина

Я сгину

На

Водку

Дай мне денег

Лодку

Не отправляй 

Ты через Стикс

Похорони Харона

Не меня

для сравнения "Утро" Маяковского:

Угрюмый дождь скосил глаза.
А за
решеткой
четкой
железной мысли проводов —
перина.
И на
нее
встающих звезд
легко оперлись ноги.

а если не видно разницы. то зачем платить больше??

тут надо сказать, что позднее, когда в 98м люди местного авторитета Петра Киселева по прозвищу Кисель шмальнут из гранатомета в дом конкурента, то Витя, ставший нечаянным свидетелем преступления и, по слухам, поспособствовавший его раскрытию, ненадолго получит погоняло Маяк. 

после чего бесследно исчезнет...

на роль сюрреалиста Бретона отлично подошел Витин собутыльник Серега Хоботов, известный как Лопата из-за своей бороды: и формой и жесткостью она напоминала упомянутый инструмент.

Андре Бретон когда-то заявил: 

Я верю, что в будущем сон и реальность — эти два столь различных, по видимости, состояния — сольются в некую абсолютную реальность, в сюрреальность, если можно так выразиться. И я отправлюсь на её завоевание, будучи уверен, что не достигну своей цели.

Лопата, будучи с высказыванием француза не знаком, неизмеримо опередил его на практике: сон и реальность он не различал совершенно. и то, и другое было кошмарным, пока Сереге не предлагали "огненной воды".

третьим героем этой саги стал некто Мамай (ни имени, ни фамилии не знаю)

здесь уместно будет процитировать письмо Асеева Маяковскому из Рима от 22 декабря 1927 года:

Милый Володичка!

Вчера виделся с Маринетти — был на постановке его новой пьесы «Океан Сердца» — «L’oceano del Cuore» (антреприза Маринетти) в театре Арджентина. Он неплохой малый и вовсе не фашист, как мы думали. Т.е., конечно, он патриотствует, но это для него такая же официальная поза, как галантность для Бурлюка...

... вступительное слово было очень остроумным и смелым. Речь его сводилась к тому, что если ему предлагают выбирать между кладбищем и сумасшедшим домом, то он предпочитает сумасшедший дом.

Мамай был исчо молод, но уже пропащ. будучи сцапанным на наркоте, был отмазан родителями-врачами от тюрьмы под предлогом невменяемости. вскоре различить, где он косит под психа, а где игра обернулась суровой действительностью, стало решительно невозможно. придерживался радикальных взглядов, что усугубляло его сходство с Маринетти.

местом проведения ритуала был выбран, как я уже упоминал, Входо-Иерусалимский храм.

(окончание истории -- завтра, мои дорогие юные радиослушатели)