Теория о смысловых блоках в тексте (и снова о Румате)

Так получилось, что в последние месяц-полтора на АТ активно обсуждали литературу именно что с литературоведческих позиций (что, вообще сказать, удивительный факт для нашего любимого сайта), и все эти дискуссии по поводу разных книг постепенно сложились у меня в голове в забавную теорию. 

Понятия не имею, насколько она соответствует действительности. Может быть, и не соответствует. В любом случае, у меня нет нужной квалификации, чтобы прийти к какому-то однозначному выводу. Изложу то, что есть.

Предмет моей теории – смыслы, содержащиеся в тексте, и особенности восприятия читателя, позволяющие увидеть большее или меньшее их количество.

Для проверки и иллюстрации я провела небольшой опрос, попросив желающих прочесть отрывки из «Мастера и Маргариты», «Трудно быть богом» и «Мио, мой Мио», изложив своими словами, какую информацию они из них получили, вплоть до самых мелких деталей. Кроме того, я подсчитала смыслы, которые могу найти в этих отрывках сама.

Смыслы, воспринимаемые из текста, пришлось систематизировать приблизительно. К примеру, ответ в стиле «Герой имеет характер стойкий, нордический, не женат» я засчитывала за один смысл, ответ в стиле «Герой интеллектуал и любит чай с малиной» - за два. Не уверена, что это правильно, но я вообще не очень уверена в своей теории. Если кто-то захочет применить собственные методы и сделать собственные выводы, буду только рада.

Результаты подсчёта того, сколько смыслов видят читатели в тексте 

(для большей наглядности я упростила эту разбивку, разделив всех читателей только на три категории – видящих 1-5, 6-9, 10 и более смыслов):

МиМ: 9 человек – 2-5 смыслов; 2 человека – 7-9 смыслов; 1 – 16.

ТББ: 4 человека – 1-4 смысла; 4 человека – 6-8; 4 человека – 11-24.

Мио: 7 человек – 1-5 смыслов; 2 человека – 6-8; 3 человека – 10-13.

Как видно из списка, большая часть читателей видит в тексте от 1 до 5 смыслов. Оставшаяся часть делится на тех, кто воспринимает 6-9 смыслов, и тех, кто способен углядеть в тексте от 10 до, видимо, бесчисленного множества единиц информации.

Это, разумеется, не хорошо и не плохо: мне кажется, что способность извлечь больше или меньше смыслов – такое же нейтральное качество, как рост или цвет волос. Наверняка над ним можно работать, если есть такое желание – как развивают, скажем, гибкость или силу. Но само по себе это качество не является позитивной или негативной характеристикой.

Можно возразить, что подсчёт неточен, поскольку кто-то из участников опроса не работал в полную силу и привел меньше пунктов, чем смог бы увидеть, если бы хорошо постарался. Это наверняка верно. Но средний читатель, открывая книжку, тоже не напрягается – и тоже видит в тексте меньше, чем смог бы, если бы поставил себе такую цель. 

Если сравнить ответы участников опроса, то бросается в глаза, что читатели видят в тексте смыслы, так сказать, разного масштаба. Кто-то выхватывает сразу основное и даёт общую характеристику ситуации. Кто-то фокусируется на мелких деталях, и эти мелочи позволяют ему простроить более подробную и тонкую картину происходящего. 

Если посмотреть на текст с такой точки зрения, то он выглядит как бы сложенным из кирпичиков, из смысловых блоков разного размера, которые вкладываются один в другой – от мелких к крупным. На примере это выглядит так:

На улице Премногоблагодарения он заглянул в оружейную лавку, купил новые кольца для ножен, попробовал пару кинжалов (покидал в стену, примерил к ладони – не понравились), затем, присев на прилавок, поговорил с хозяином, отцом Гауком. У отца Гаука были печальные добрые глаза и маленькие бледные руки в неотмытых чернильных пятнах. Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке «Как лист увядший падает на душу…», попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом «Быть или не быть?» в своем переводе на ируканский.

– Святой Мика! – вскричал воспламененный отец Гаук. – Чьи это стихи?

– Мои, – сказал Румата и вышел.

Самые мелкие смысловые блоки этого текста: Румата зашёл в лавку за кольцами для ножен – это незначительная покупка, которая выглядит случайной. «Попробовал пару кинжалов, не понравились» – герой разбирается в оружии, но настоящей необходимости в покупке кинжала не испытывает, поскольку не прилагает усилий к тому, чтобы выбрать подходящий. Из этой пары складывается более крупный блок: Румата заглянул в лавку мимоходом, не нуждаясь в оружии, и, как отметила Ольга, вообще не испытывая к нему особого интереса.

Зато Румата с интересом выслушивает комментарий к строке явно известного ему сонета, просит прочесть ему стихи и наизусть читает собственный перевод – это всё выдаёт человека, как минимум, тянущегося к поэзии. К тому же, судя по реакции Гаука, хорошего поэта, перевод был сделан мастерски. Складываем эти детали с предыдущими и получаем ещё один более крупный смысловой блок: Румата больше интересуется поэзией, чем оружием.

«Печальные добрые глаза» отца Гаука – прямое описание характера. «Маленькие бледные руки» создают ощущение беспомощности, а бледность ещё и выдаёт затворника, проводящего жизнь в помещении. Чернильные пятна показывают, что отец Гаук что-то пишет. При этом он то ли слишком рассеян, чтобы их отмыть, то ли слишком небрежен. Из текста также видно, что отец Гаук разбирается в поэзии и имеет о ней собственное мнение («интересный комментарий»), сам пишет грустные стихи и чистосердечно восхищается чужим талантом. Все эти мелкие детали составляют смысловой блок второго уровня: отец Гаук – поэт, а также добрый, великодушный и неприспособленный к жизни человек.

Румата усаживается на прилавок – это фамильярное поведение, допустимое в общении с другом или хорошим знакомым. Румата просит «прочесть что-нибудь новенькое» - то есть знает, что Гаук пишет стихи, и слышал его старые вещи. Объединяем эти смыслы в блок второго уровня: Румата и Гаук давно знакомы и находятся в хороших отношениях.

Эти блоки можно вложить в блок третьего уровня: аристократ, не интересующийся оружием, и поэт, торгующий в оружейной лавке, разговаривают о поэзии, странно звучащей среди всех этих ножен и кинжалов, на кошмарной улице Премногоблагодарения – и возникает ощущение, что оба эти человека находятся не на своём месте.

И, наконец, собираем всё в крупный блок четвёртого уровня, который будет, по сути, сжатым описанием сцены: Румата зашёл в оружейную лавку и беседует с торговцем, поэтом, о литературе.

Теперь, если мы проанализируем ответы участников опроса, то увидим, что кто-то воспринимает преимущественно мелкие смысловые блоки первого-второго уровня, кто-то – блоки третьего и четвертого уровня.

То есть, по сути, эти два типа читателей получают из текста разную информацию. Или даже читают два разных текста. А после принимаются спорить о том, чей текст вернее.

Иллюстрацией может служить любой блог о Румате из тех, что шли косяком в последний месяц. Половина читателей воспринимает крупные блоки текста, то, что сообщается прямо: Румата – разведчик-профессионал, спасает книжников, любит Киру, жалеет отсталых арканарцев. Другая половина расшифровывает мелкие смысловые блоки и в офигении вопрошает: позвольте, но какой же он профессионал, если непрофессионально поступает здесь, здесь и здесь, и насколько эффективно спасение, если Румата того же беднягу Киуна запугал до трясучки, а отец Кабани спивается на глазах? И так далее. 

И тут начинается самое интересное. Потому что, как мы знаем, авторской позиции АБС соответствует именно мнение первой категории читателей, воспринимающей крупные смысловые блоки и игнорирующей мелкие детали. Может ли быть такое, что и Стругацкие мыслили и писали крупными блоками, а подлые мелкие смыслы, зачастую совершенно противоположные задуманному, просачивались в текст сами?

Понятия не имею, как было в случае мэтров. Но тексты, составленные из крупных блоков, я часто встречала у авторов намного меньшего масштаба, работающих в популярных жанрах – и чем популярнее жанр, тем крупнее кирпичи. Вплоть до целых сюжетных поворотов: герой спасает кого надо, получает уникальные способности, обретает смешного, но надёжного  товарища – ну и ты ды. Все эти штампы – те же самые смысловые блоки, просто очень крупные. В таких текстах, как правило, мало деталей и описаний, события подаются в лоб, а чувства и мысли героя не показываются через его поведение, а сообщаются читателю напрямую. 

И, тем не менее, это совершенно не значит, что в подобной конструкции внимательный читатель не найдёт мелких смысловых блоков. Как ни крути, текст состоит из слов, а те несут в себе смыслы – и иной раз в книге самозарождается такое, чего автор туда точно не клал. А поскольку всё это происходит без участия разума, то мельчайшие детали текста способны показать внутренний мир автора без прикрас – и временами выходит довольно гнетущая картина.

Может возникнуть и другой эффект: книга, если она достаточно хороша, станет читаться как притча, в которой каждый, как известно, видит свою истину. Здесь удачным примером может послужить «Мио, мой Мио» - совершенно нехарактерная для Линдгрен сказка, намеренно лишённая живых деталей и стилизованная под героическую легенду. В начале книги в ней ещё можно найти блоки первого уровня, но чем дальше, тем крупнее они становятся, уходя в чистую условность. Однако читатели, восприятие которых заточено на мелкие смыслы, пристально вглядываются в текст – и в результате каждый видит разные характеры и делает акцент на разных событиях.

Вывод такой: понять книгу именно так, как задумывал автор, могут только те читатели, которые обладают с ним одинаковым типом восприятия. Если автор мыслит и пишет крупными смысловыми блоками, книга будет близка и понятна читателям этой же категории. А те читатели, которые легче воспринимают мелкие смыслы, найдут в книге много неожиданного – как для себя, так и для автора. И наоборот. Эту идею косвенно подтверждает то, что люди, воспринимающие мелкие блоки, склонны соглашаться с мнением друг друга, и точно так же часто находят общий язык читатели, которые мыслят крупными блоками. Значит, какая-то общая база и у той, и у другой категории есть, хотя они и не могут эти базы совместить.

В правильности этой теории, повторюсь, я совершенно не уверена, но пока что рассматриваю её как рабочую.