Паспортистка

Васильич работал в паспортном столе паспортисткой. И настаивал на этом. Потому что, ну кто слышал о профессии «паспортист»? А паспортистка, машинистка — обычное дело. 

Несогласных тут же записывал в шовинисты и сексисты (хотя не очень понимал, что значат и те, и другие, просто слова нравились. Они звучали стыдно, зло и весомо, как раз то, что надо, чтобы осуждать и клеймить).

В качестве последнего победительного аргумента упоминал профессию врача. Если женщина имеет право называть себя «врач», то почему же мужчина не может называть себя «паспортистка». Клеймимые шовинисты пожимали плечами и бочком-бочком отходили. 

Профессию Васильич не выбирал. Можно сказать, она сама его выбрала. С самого детства он знал, что, когда вырастет, его ждёт облезлый офисный стул и маленькое окошко в паспортном столе. Его ждёт власть.

День тянулся и тянулся. Бесконечные Натальи, Светланы, Вадимы, Николаи и Джулии проплывали мимо сплошной размытой лентой без лиц и голосов. Ближе к обеду за паспортами пришла пара — мать и дочь — Джоконда и Изольда. Васильич приободрился. Работа начала приобретать смысл. После визита Олимпиады Лаврентьевны Синепуп и Пафнутия Игнатьевича Красносолнышко, Васильич позволил себе ложку сахара в кофе и улыбнуться.

День, а вместе с ним и очередь, подходили к концу. Паспортистка Васильич снял под столом ботинки, дал ногам подышать (правда, этим своим действом автоматически лишив подышать остальных сотрудников паспортного стола) и выставил в окошко самодельную табличку «Прощения просимо, но паспортистки тоже люди и тоже хотят домой. Приходите завтра» прямо перед длинным мясистым носом последнего измотанного ожиданием посетителя. Власть, - облизнулся Васильич и нырнул под стол, возвращать ноги в уменьшившиеся за день на пару размеров кожаные колодки фирмы ллойд. Когда Васильич вынырнул из-под стола, то столкнулся нос к носу с безымянным мясистым носом последнего клиента. Нос вырастал из огромных раскидистых бровей, в глубине которых прятались маленькие пронзительно-голубые глаза.

- Написано же «Приходите завтра», - с напускным раздражением буркнул Васильич. Этот момент он любил больше всего. Сейчас его, паспортистку Васильича, полутора метров ростом и семидесяти килограммов весом, кое-как втиснутых в старенький школьный выпускной костюм, будут умолять почти два здоровенных накачанных метра от Армани. Низенькое окошко заставляло эти два метра успешности и пафоса сгибаться в поклоне почти пополам. Сердце Васильича пело и даже немножко танцевало. Тонкий лист желтоватого оргстекла в жизни оказался бронёй почище танковой. Паспортистка чувствовал себя неуязвимым и всемогущим. Всё-таки, власть, данная слабым, может переломить хребет любому сильному. А Васильич не знал никого слабее себя.

Паспортистка дал здоровяку дополнительное время поунижаться, медленно-медленно перекладывая бумаги на столе, составляя по органайзерам карандаши и ручки, и лишь через пять минут снизойдя до просителя.

- Ну, ладно, давайте уж...

Нос протянул ему листик, на котором бисерным почерком было выведено «Подрыв Вениаминович Устоев». С небес заиграли хоралы. Васильич прослезился, ни слова не говоря достал из стола исписанный лист формата А4, закрыл окошечко с ничего не понимающим клиентом, и отправился к начальству.

- Увольняюсь! - с порога заявил сияющий паспортистка Васильич, в пару шагов пересёк кабинет и смачным шлепком припечатал к глянцевой поверхности стола принесённый с собою лист.

- Уверен? - потёр лоб начальник.

- Уверен! Я отмщён!

- Ну хорошо, раз так, давай подпишу. Рад за тебя, - и накорябал витиеватую неразборчивую загогулину в графе «Подпись начальника».

Запал Васильевич Иссяк вышел на утопающую в сумерках и запахе цветущих каштанов улицу. Можно было жить дальше.

(c) Полина Вилюн, 2020