История об идеальном кадре, или городская изнанка Калининграда

Люблю искать красоту в разрушенном, увядающем, несовершенном, будь то уличное граффити или осыпающаяся штукатурка. Что в них общего? Обе картины скоро исчезнут: придёт рабочий и закрасит стену — разумеется, если у города хватает бюджета, а у руля правильные люди. От изъянов нужно избавляться, я с этим согласен... но почему они тогда так привлекают?

Здесь рабочий так и не появился; зато пришерстил я с камерой и безудержно фотографировал трещины, обломы, осколки, надписи на заборах (разумеется, не всякая может привлечь мой художественный интерес!) — пока остальные делали селфи на фоне храмов и памятников, недоумённо поглядывая в мою сторону.

Здесь — это Калининград. В бытность свою Кёнигсбергом он был разрушен почти до основания. Более 90% зданий превратились в руины. Но город был отстроен — и успел разрушиться снова, местами, точечно. Какие-то дома остаются без хозяев, забытые площади приходят в запустение. Это нормально, как умирающие клетки организма. Встречается в каждом втором городе, если не каждом первом.

Особенность местны заброшек в том, что за ними не надо лезть в промзону или хрущёвский спальник, они прячутся за вовсю развивающимся туристическим фасадом. Вот, допустим, чуть покоцанное временем, но в целом ухоженное здание.

А сразу же по соседству — зияющие проёмы мёртвых окон.

Затаился под земляной насыпью старый форт нумер пять:

Рядом груда камней:

Как пришла в запустение эта кирха?

Эта дыра в стене — историческая, оставленная в назидание потомкам? Или арт-объект (поди разбери современное искусство)? Или на празднике фейерверком промахнулись?

Кто-то расширил себе жилплощадь за счёт пристройки? Или это склад для уборочного инвентаря? Что ты такое?

Одна из площадей:

Еврейское кладбище на карте есть, а в реальности — нет. То есть, это я сначала так подумал, а порыскав хорошенько по обозначенному квадрату, нашёл несколько полуразрушенных могил. «За кривым забором из гнилой фанеры,
в четырех километрах от кольца трамвая...» — только тут почти центр.

Набережная: несколько покинутых зданий в ряд. Не удержался, заглянул в окно. Стол, стул и мусор. Откуда в заброшках (вообще любого города) столько мусора? Его намеренно туда тащат, или стыдливо бросают в окошечко, не найдя на улице урны, а в памяти следов воспитания?

Граффити. Лежащую девушку я рассматривал долго. Нарочитые подтёки краски и каляки поверх, оставленные то ли по умыслу художника, то ли по зловредности вандалов, делают её ещё безысходнее.

Напротив битых окон и изрисованных стен — дерево, ну просто гимн чистоты и весенней невинности. Стоит посреди вышеописанной вакханалии и роняет белые лепестки на землю и в воду.

Тут надо сказать, что со мной в тот день случилась одна история. Я упустил идеальный кадр. Ехал в автобусе и увидел стену, ярко выкрашенную, с извилистой трещиной, плющом и окошком.

Далее случились буря-искра-безумие, «моё сердце остановилось» и прочая банальщина, которую читатели любовных романов знают лучше меня. Конечно, для общественности это был бы один из тысяч однотипных снимков плюща и окошка, но для меня-то он был тот самый. Я, может, всю жизнь к нему шёл. Распечатал бы дома пятьдесят экземпляров и обмазывался, фетишистки вздыхая. 

Ну и, пока я всё это мироощущал, автобус ехал дальше. Надо бы попросить остановить, и немедленно, — думал я. Надо бы выйти на остановке, которая ну вот сейчас была, или хотя бы на этой... или этой, — думал я дальше. Надо бы глянуть в навигаторе адрес, а позже вернуться и найти дом, — думал я в заключение. И доехал до дома, а идеальный кадр остался в глубине города. Через несколько часов должен быть самолёт, который унесёт меня прочь.

Знали бы вы, какое меня обуяло уныние. Времени искать тот несчастный кадр уже не оставалось. Да и вообще... Полчаса до такси. Хватит только, чтобы пройтись по набережной.

Приходишь на набережную, а там разруха. И это вот дерево, с которого я начал свою тягостную историю. Посмотрел на него, и так спокойно стало сразу и хорошо, как будто бы метафорическое отражение своего собственного ума нашёл — белое дерево посреди постапокалипсиса. И одержимость идеальным кадром отступила, хотя я знал, что скоро он сотрётся с жёсткого диска моей головы.

Образ тот и правда уходит. Теперь я уверен, что никакого плюща там и в помине не было, моя память додумала его сама. И не могу вспомнить, каким цветом была крашена стена, и как выглядела трещина. Но я не печален, у меня есть кадр получше: на нём снято то, что я люблю, — но впервые не в образе преходящего разрушения, а как преходящее созидание. Преходящее, ведь лепестки уже начали опадать.

...А покажи случайному человеку, не дав контекст — ну дерево и дерево, видали и получше снятое.

UPD. Позже постараюсь написать о других, классических с эстетической точки зрения местах города и области.