От Лилит

1.

Когда Господь изымал ребро

у незадачливого мужчины,

не рассчитавшего поворот

на перекрёстке первопричинном

и потерявшего (без любви

могло ли, друг мой, иначе сбыться?)

ту, что равнялась ему, Лилит

меняла жребий, судьбу и лица,

пути торила, где нет дорог,

и без возможности примириться,

да, искушала, но, видит Бог

(Он видел, видел, но шёл на принцип),

в минуте каждой была одна.

Овце отбившейся судьи — волки.

А та, рабыня веретена

и прародительница иголки,

что воплотила собой мечту

о неказистом земном уюте,

была... ну, если начистоту,

почти ненужной, чужой, по сути.

Адам лелеял зерно и смысл

искал в тяжёлой, как хлеб, работе,

но плод созревший исправно грыз

червяк сомнений, и — память плоти —

являлась ночью во всей красе

иная женщина — амазонка.

2.

С тех пор — лелеять ему посев,

ей в скорбных муках рожать потомков

и, малой радостью не гордясь,

и в безответности замыкаясь,

вязать из рваных обрывков связь

да из намётанной бусры — нанизь.

Но есть такие, кому страдать

от неизбывности не пристало —

Лилит на корке от лжеплода

не пала жертвой, и по лекалу

её не выкроил даже Он,

но дал ей право на личный выбор.

И мне, свободной, как электрон,

торить дорогу, считать ушибы,

и падать больно, и вновь идти,

поскольку нет во мне кроткой Евы,

но есть означенный архетип,

и я лелею свои посевы.