Рецензия на роман «Механические птицы не поют»
Согласно всем известной поговорке, человека встречают по одежке. С книгами это тоже работает – я окончательно (в третий раз) убедилась, что если на обложке есть шестеренки, то я пойду читать, а уж если в жанрах указаны одновременно фэнтези и стимпанк… В общем, если кто-то захочет привлечь мое внимание к тексту, то напихать в него шестеренок – самый верный способ.
Но давайте все-таки о “Механических птицах”.
Город умывался ледяной морской водой с первыми лучами рассвета. Море толкало колеса и шестеренки электростанций. Электричество наполняло желтым светом лампы в домах и согревало воду в резервуарах, и в нем была частичка моря.
Представили? Почувствовали? Я – да.
Язык книги потрясающе красивый, живой и образный. Первая глава открывает нам дивный, светлый мир, вызывающий ассоциации с фильмами Мияздаки. Яркие, чистые цвета, четкие линии, добрые люди, окружающие главного героя, намек на темную тайну, живущую где-то внутри него – все красиво, аккуратно и чуточку несерьезно. И сам Уолтер с его восторженными ярко-зелеными глазами и гитарой выглядит как персонаж аниме – тонкий легкий мальчик, чувствующий, живой, дышащий полной грудью.
Мир похож на наш так, как похожи друг на друга два листа раскраски, попавшие в руки разным людям. Чуть другие названия, чуть другие цвета, немного магии – совсем капельку, просто чтобы обозначить различия и границы. Это такая игра, маскарад, ты позволяешь себя увлечь и обмануть, потому что это весело. Но ты ни на минуту не перестаешь помнить, кто – или что, – скрывается под маской. И хотя мир все-таки не тот, ощущения чего-то знакомого и давно известного делает образы четче и ярче – потому что и читатель, и автор знают, о чем идет речь.
Здесь огромные корабли выходят в море под голограммами парусов, а чародеи сражаются с левиафанами и пиратами. Здесь в небо поднимаются дирижабли и дым заводов и фабрик. Здесь путешественника на пристани встречают девушки: живые, с улыбкой предлагающие фрукты или веточку вереска за пару монет, и механические, в желтых кружевных шарфах и с такими же приветливыми улыбками, как у живых – то, что они предлагают, кое-кто считает любовью.
Но что прячется за кукольной красотой “Механических Пташек”?
Упоминание о механических людях тенью прорастает сквозь акварельные образы Лигеплаца, ее шепот звучит, перебивая переливы гитары и скрипки. Он говорит: “Готовься, скоро что-то случится”.
И оно, разумеется, случается.
Но прежде, чем касаться сюжета, пара слов о героях.
– Уолтер, – тоскливо протянула она. – Ричард говорил, что ты хороший и умный мальчик, не такой, как остальные снобы в этом чертовом городе.
– Так и говорил? – улыбнулся Уолтер.
– Нет, он говорил «позор семьи Говардов», что для меня звучит, как «хороший и умный мальчик».
Уолтер и впрямь хороший, милый мальчик – исключительно положительный герой, с какой стороны ни глянь. Да, он пьет, дерется, заводит романы и бренчит на гитаре в портовом пабе – но делает он это не просто так, а наперекор отцу, старшему брату, родовой гордости и всему образу жизни высшей альбионской аристократии. Намеки на бунт Уолтера против системы в начале книги кажутся этакой подростковой бравадой, но герой так мил и обаятелен, его так любят окружающие, что эта несерьезность не выглядит недостатком.
Признаюсь, когда я начинала чтение, Уолтер действительно произвел на меня впечатление слабого и несерьезного “хорошего мальчика”. Даже его согласие помочь Эльстер почти ничего не изменило – он ведь сам признавался, что вечно подбирал все слабое и дрожащее, а в начале истории ситуация не выглядела такой уж опасной. Да и то, что он бежит от обвинений в убийстве, не пытаясь возражать и оправдываться, выглядит как жест слабости – он сбежал из Альбиона, теперь он бежит обратно…
Но по мере того, как разворачивается сюжет, герой проявляет все больше внутренней силы. В нем есть жесткий стержень, который не сумели сломать ни альбионские порядки, ни казнь брата, ни тюрьма и пытки. И приходит понимание, что не от обвинений в убийстве Уолтер бежит на Альбион – он вообще не бежит, он возвращается, чтобы встать лицом к лицу с тем самым прошлым, от которого пытался скрыться в Лигеплаце.
И прошлое принимает вызов. Весь сюжет Уолтеру предстоит бороться в первую очередь не с несправедливыми обвинениями, не с охотником, посланным убить сбежавшую Пташку, не с семьей и даже не с обществом, которое позволяет людям проявлять самые темные стороны своей натуры. Нет, Уолтеру придется в первую очередь победить собственные страхи, поверить своему сердцу и примириться с собой, объединив в одной душе альбионского аристократа и кайзерстратского менестреля.
Ещё один персонаж этой истории – Эльстер, Механическая Пташка, девушка, сбежавшая из борделя и пришедшая за помощью к Уолтеру. Девушка, внутри которой темных тайн и страхов ничуть не меньше, чем шестеренок. Девушка с колючим характером, но добрым сердцем, которое осталось живым и чувствующим несмотря на все, через что пришлось пройти героине.
Девчонка, неумело прячущаяся под маской чародейки, а потом рыдающая у двери Уолтера, на первый взгляд тоже кажется слабой, пугливой и несерьезной. Однако за то, что ей действительно дорого, Эльстер сражается с отчаянностью дикой кошки, защищающей котенка. В ней, как и в Уолтере, словно бы существуют две личности: хрупкая, нежная девочка с огромными, умоляющими золотыми глазами – и беспринципная Сорока, которая не верит людям, не верит в Спящего и в саму себя не верит тоже. Она лжет, ворует, шантажирует, убеждает окружающих, что ее не так просто убить – и по-детски радуется яблочным пирогам и блестящим ложкам.
И сюжетная линия Эльстер тоже о примирении с собой. Но если Уолтер сражается с темнотой, которую нашел в себе, то Эльстер по ходу сюжета находит внутри себя свет и учится видеть его в мире. Бездушный механизм, которым ее сделали, оживает и обретает душу – вернее, находит ее, спрятанную, искалеченную, но по-прежнему живую, чувствующую и крылатую.
Однако как бы я ни симпатизировала Уолтеру и Эльстер, есть ещё один персонаж, чья история вызывает целый спектр эмоций – разных по сути, но одинаково сильных. Это Джек Говард, старший брат Уолтера.
Джек восхищает меня в первую очередь даже не как личность – именно как персонаж с точки зрения писателя, как создание мастера. В этом смысле он безупречен – сильный характер, сложная мотивация, живой человек, в котором жестокость и нежность, равнодушие и страсть, любовь и ненависть подогнаны друг к другу с идеальной точностью, как шестеренки в механизме. Что же касается человека и личности – доктор Говард производит весьма неоднозначное впечатление. Он создает совершенное оружие – он делает это ради своей страны. Он запрещает солдатам издеваться над пленными – он ставит эксперименты над теми же пленными, планомерно доводя их до самоубийства. Он вырезает сердца у проституток из бедных кварталов, чтобы создать механическое сердце для любимой женщины – я едва ли не со слезами читала строки из его дневника, посвященные Кэт. Он живой настолько, что возвращается даже из-за грани – я не могу написать “чтобы помочь любимому брату”, потому что сам Джек никогда бы не признался в подобной мотивации, но тем не менее, факт остается фактом.
Доктор Говард, Джек-Потрошитель, безумный маньяк и любящий брат. Его призрак заставляет Уолтера бежать из Альбиона, его тень пробирается в Лигеплац, сны о нем причиняют боль, воспоминания о нем полны яда. Но только примирившись с братом в душе, Уолтер получает возможность принять целиком самого себя – и только с помощью брата Джек может если не исправить то, что натворил, то хотя бы попробовать сделать иной выбор и принять выбор Уолтера.
Каждый проходит свой путь, каждый получает свой урок и свою награду. У Уолтера остается его свобода, Эльстер и белый дом на горе. Джек обретает прощение, покой – и я хочу верить, что он все-таки встретит в следующем сне свою Кэт.
Что же касается собственно сюжета…
Он разрезал апельсин на две части, и Уолтер увидел, на землю частыми каплями потек сок. Потом Томас разделил одну половину на несколько долек, спрыгнул со сцены и протянул их детям из первого ряда. Молча вернулся на сцену, сжал между ладонями вторую половину. Сначала на сцену с глухим стуком начали падать частые прозрачные капли, но постепенно они темнели, становились гуще, и вот уже его руки целиком покрывало нечто мазутно-черное, вязкое, лениво тянущееся свисающими нитями к доскам помоста.
– Время уходит, и нам кажется, что мы уже не те, что раньше. Многим кажется, что мы превращаемся в нечто… ужасное.
Он развел руки. От апельсина не осталось даже корки, только черные нити тянулись между его ладоней, словно гирлянда.
– Но это неправда. Кем бы ни были, кем бы ни стали – мы всегда тот же белоснежный флердоранж, что и раньше…
Уолтер услышал общий восторженный вздох. Сначала нити посветлели, потом запульсировали, и вот уже Томас держит не густую, тянущуюся массу, а тонкие ветки, на которых стремительно распускаются темно-зеленые листья. А затем – белоснежные апельсиновые цветы.
Эта сцена, на мой взгляд – отличная иллюстрация к истории в целом. Сперва – чистые, яркие краски Лигеплаца, сочные, прозрачные образы, светлые люди. Затем краски тускнеют, туманы Альбиона заслоняют свет, черные маски прячут лица, на передний план выходят другие персонажи, просыпаются воспоминания, которые Уолтер успешно глушил выпивкой и веселыми песенками в Лигеплаце. Это “нечто мазутно-черное, вязкое” пытается поглотить героя, тянет лапы к читателю, прорывается клубами удушливого дыма сквозь текст, вытягивает краски из светлых вересковых пейзажей Эгберта… А потом, не без участия фокусника Томаса, сюжет выходит к белому дому на горе – дому, который построил Джек.
Красиво, точно, поэтично. Хотите узнать о сюжете больше – читайте сами.
Отдельно хочется отметить чувство юмора автора. Некоторые фразы и диалоги очаровательны настолько, что их хочется отскринить и повесить в рамочку – пожалуй, именно это я и сделаю.
Чувство юмора у Родиона чёрное, как его мундир. Чего только стоили его рассказы о том, как он убил старушку топором, чтобы проверить, может ли он убить старушку топором.
– Уолтер, я не снюсь этому вашему, у меня никогда не будет детей и я работала в борделе, – напомнила она.
– Если это все, что тебя смущает, то я нищий со склонностью к алкоголизму и сумасшествию, а мой брат у себя в подвале вивисекции проводил. Еще не известно, кто из нас более завидная партия.
– Все будет хорошо. Идем.
– Ты поэтому с ружьем?!
– А как ещё сделать, чтобы было хорошо?!
А вот эту фразу я люблю отдельно:
– Как писателю уничтожить свою книгу?
– О, очень просто. Нужно начать хорошую историю, которая что-то для тебя значит, а потом превратить героев в кретинов и забыть про все, кроме неправдоподобно-сахарной любви.
Любовь в книге, кстати, очень правдоподобна. Да, о том, что она будет, можно догадаться с самого начала – но отношения между героями выстраиваются очень аккуратно, трогательно и нежно, никакой пошлости, никаких розовых соплей. Тем, кто читал книгу по главам, очень советую перечитать заново целиком, без перерывов, сбивающих настрой на чувства персонажей. Вообще, подобные книги, на мой взгляд, нельзя читать частями: только целиком, только залпом, нырять с головой, пропускать важные сюжетные моменты – и, зная за собой такую особенность, непременно перечитывать, чтобы впитать в себя ещё больше этого мира, этих образов, этих эмоций. Искренне завидую тем, кто будет читать книгу в первый раз.
Пожалуй, где-то здесь нужно проявить силу воли и закончить восхваления. Те, кто читал, и так знают, что книга хороша, тех, кто не читал, я, надеюсь, убедила. Автору – моя сердечная благодарность за прекрасно проведенное время, пожелание вдохновения и удачи в конкурсе.