Рецензия на роман «Прямой наследник»

«Рождение империи» это уже третий цикл романов в жанре альтернативной истории за авторством Замполита. На это раз цикл межавторский, написанный с совместно с Александром Башибузуком. «Прямой наследник» повествует о приключениях нашего современника, попавшего в тело великого князя Московского Василия Васильевича. Отличительная особенность, что попал он не один, а напарником, угодившим в тело основного оппонента — Дмитрия Шемяки. Этим обусловлены разделение труда между персонажами — стратегия у Василия и тактика у Дмитрия ­ и снятие основной проблемы эпохи ­междоусобной войны ­ авторским произволом. По сути моделируется ранняя история России какой она могла бы быть, если бы София Витовтовна не сорвала пояс с Василия Юрьевича.

Альтернативная история ­ это «работа над ошибками» истории. Одной из такой ошибок истории России воспринимается правление Василия Тёмного ­ потерянное поколение из-за междоусобной войны внуков Дмитрия Донского. При Иване Великом мы видим череду внешнеполитических успехов ­ объединение русских княжеств в централизованное государство, избавление от Орды, успешные войны с Литвой. В мире в целом Позднее Средневековье трансформируется в раннее Новое Время. Феодальная раздробленность сменяется централизацией «пороховых империй». Появляется книгопечатание. Великие географические открытия формируют мир-систему.

Первая половина XV века предоставляет возможность скорректировать старт. Василий Тёмный как внук Витовта мог бы претендовать на литовский престол и тем присоединить русские земли малой кровью, тем более, что уния была ещё личной, а не государственной и на Литве шла гражданская война. Однако в силу недостатка личных качеств Василий погряз в собственной междоусобице, проиграл ряд сражений, и централизация состоялась больше классовым интересом боярства и дворянства, чем личными усилиями князя. Тем не менее, реальным итогом правления Василия Темного стало окончание усобиц и феодальной раздробленности, консолидация Волго-Окского междуречья как исторического ядра России.

Сдвиг влево прогрессивных преобразований потенциально устраняет очень много будущих геополитических проблем. Прежде всего, Турция не успеет обрести влияние в осколках Золотой Орды до их поглощения, а Литва не сольется с Польшей. Взлёт России был бы столь же стремителен, как у Османской Империи, но более прочным, поскольку опирался бы на этнически более однородное население. С другой стороны, в этом есть и определённые эволюционные риски. Османы были грозой Европы, но не сумели модернизироваться. Поэтому наиболее критичным пунктом является проектирование долгосрочно эффективных институтов.

Ключевой институт современности это исследовательский университет, обеспечивающий производство инноваций и воспроизводство квалифицированных кадров. Исследовательский университет был обоснован на рубеже XVIII-XIX вв. немецкой классической философией и выработал научную картину мира, лежащую в основе индустриального общества, подготовив тем самым вторую промышленную революцию. Если исследовательский университет еще не изобретен, попаданец автоматически вынужден создавать его вокруг себя, просто потому что он сам учился в школе и университете. Попаданец в до-модерн может рассчитывать только на то, что знает и умеет сам, чему и должен обучить других. А поскольку знает он заведомо больше, чем умеет, в силу объективной структуры образования ­ картина мира максимально общая, а навыки специализированы ­ ученики вынуждены будут под руководством наставника-попаданца вести собственные исследования. Скорейшее, за время взросления первого поколения учеников, воспроизводство знаний третьей четверти XIX века хотя бы на уровне лабораторных демонстраторов технологий — а это знания школьного курса и младших курсов университета ­ позволяет поменять историческую причинность. Это принципиальное отличие от последующей индустриальной эпохи, где техническую эволюцию послезнанием можно немного ускорить, но нельзя поменять местами её этапы, поскольку каждый последующий основан на базе предыдущего. Поэтому поведение попаданца в князя обязано качественно отличаться от оптимального в рамках своей эпохи поведения самого князя. Психологический портрет героя ­ основное противоречие жанра. Наш современник, увлекшийся костюмированной игрой в старорусского князя психологически недостоверен, а князь, думающий как наш современник — недостоверен исторически. Реконструкция не должна архаизировать современность, ведь задача АИ обратная — ­ вообразить кратчайший путь к современности.

«Прямой наследник» противоречив именно личностью попаданца. Многие авторы грешат тем, что отправляют в прошлое топ-менеджеров, не понимая, что компетенции управления людьми бесполезны без компетенций управления процессами. Топ-менеджер не обладает нужными компетенциями для технического прогрессорства в индустриальную эпоху, но хотя бы может давать общие указания исполнителем, если авторским произволом пересядет из одного большого кресла в другое. В до-индустриальную эпоху компетенции управленца, причем даже не промышленного, а финансового и вовсе оказываются бесполезны по причине полного отсутствия предмета управления. И предмет управления — минимальную промышленную базу и аппарат управления, состоящих из специалистов с высшим образованием, способных к самостоятельному принятию решений, попаданцу предстоит создать с нуля. А топ-менеджеру, привыкшему принимать решения на основе проектов, разработанных даже не непосредственными подчинёнными ему начальниками отделов, а их подчиненными-специалистами, это будет крайне трудно. Если судить во второй главе, авторский замысле предполагает именно такую иронию, отсылающую к сказке Салтыкова-Щедрина «Как один мужик двух генералов прокормил». Мажор, получивший должность благодаря связям родителей по характеру соответствует слабовольному князю Василию Темному, за которым стояла мать Софья Витовтовна и московское боярство. При этом не имеющих полезных компетенций современник в любом случае будет не хуже, чем природный князь со средневековым кругозором. Отсюда возникают новые противоречия — герой вызывает сопереживание, а не усмешку, но ни автору, ни читателю невозможно до конца «вжиться» в персонажа. Михаил Дмитриевич Скамов, инженер-строитель по профессии и социалист по убеждениям был альтер-эго автора, а потому знал и умел все, что знает и умеет автор. Василий же персонаж синтетический, его жизненный опыт приходится реконструировать, что сложнее, в том числе отношении убедительности для читателей, а собственный опыт автора невозможно использовать в полной мере без нарушения целостности образа. В этом отношении коллеге Башибузуку приходится куда легче, поскольку Дмитрий как раз альтер-эго автора.

Книга написана широкими мазками в сравнении с двумя предыдущими циклами. Средневековая история своей страны вызвала больший отклик у читателей, чем недавняя история Латинской Америки, хотя последняя не менее интересна. И, тем не менее, история революционного движения Новейшего Времени ближе читателю, чем предыстория становления раннего Нового Времени, поэтому последующие тома только выиграют от «заклепочничества» в хорошем смысле. Остается только пожелать автору вдохновения для развития этого увлекательного цикла, выхода очередных книг которого мы будем с нетерпением ждать!