Рецензия на сборник рассказов «Песни Азатота»
Разрывая ломающимися хрупкими ногтями, что завершали истлевшие пальцы, из мрачных глубин сырой могилы, посреди заброшенного кладбища что ночами закрывает своими рваными лохмотьями промозглый туман, мне навстречу вырвался восковый лик давно умершего певца кошмаров. "Читай" - сказал он. И я воспринимал дрожащие и расплывающиеся строчки, где каждая буква была подобна иероглифу исчезнувшего народа, что даже следов не оставил на бренной земле. "ЧИТАЙ" - буквально кричали мне в ухо потрескавшиеся сухие губы мертвеца.
Символы были багрово-зелёного оттенка, ведь писец использовал в качестве чернил кровь поверженных воинов, только лишь для написания всего одной мизерной строки надо выцедить и выпарить все телесные флюиды самого отважного из героев который посмел бросить вызов Тому Кто в Жёлтом, и потерял разум и волю, в изнуряющем сражении с древним, жестоким божеством поджидающим смельчаков в искажённых тенях Глубокого Бестиария. После чего подобно жертвенным агнцам в крике и вое тела, которое в отличии от расколотого как хрустальный бокал разума не было готово сдаться, бывшие смельчаки отправлялись на крючья адского мучителя, чтоб капля за каплей отдать все свои жидкости для создания сатанинской краски.
Обложка же тверда и бела, это отшлифованные кости самого писца, который знает свой путь уже начиная писать проклятый фолиант. Его лицо будет срезано и забальзамировано, а плоть съедена крысами и червями, в тот день когда он дописывает последнюю страницу, после чего его кости будут ровно столетье шлифоваться и полироваться руками обезумевших оккультистов, и в конце концов, иссохшие мосла будучи обтянуты высушенным ликом на котором застыло выражение боли, гнева и удовлетворения - станут обложкой дьявольского труда.
Три коротких заклинания, были начертаны на листах этой книги, сделанных из кожи истязаемых годами дев, что под бичами и щипцами палачей, день за днём кричали безъязыким ртом на извергов, и в конечном итоге с облегчением приняли свежевание и погребение в базальтовом саркофаге заживо. Ведь только добровольная жертва самый чистых и непорочных девиц подходит в качестве пергамента для магической инкунабула.
Моё чтение продолжалось, кажется, всю вечность, пока липкое, спасительное безумие не поглотило мой истощённый разум. О коварный Кутх. О злодей Один, взмолился я. Не ужель долгое служение древним богам - позволило Говарду Лавкрафту вернулся на устрашение человечеству?
Молчание было мне ответом...
Я знал, что теперь обречён написать свой экземпляр Некрономикона.