Рецензия на роман «Лепестки на волнах»
Для начала хочу определиться с жанром. Термином «фанфик» в наше время часто называют любое произведение, написанное под воздействием какой-то книги или кинофильма, однако это не совсем верно. Существует разница между фанфиком и литературным заимствованием ‒ яркими примерами второго можно назвать «Маскарад» Пратчетта, «Проклятие феи» Маккинли, «Одиссей, сын Лаэрта» Олди, «Илион» Симмонса и так далее. Как метко подмечено в одном из постов Олди, «Просто одни крадут, как гении, а другие, как воры».
Собственно, эта прелюдия ведёт к заключению, что «Лепестки на волнах» ‒ скорее литературное заимствование, чем фанфик в чистом виде. Если верить услышанному мною здесь, на АТ, определению, главное различие в том, что фанфик не рассчитан на адекватное восприятие вне знакомства с каноном ‒ не знающий оригинала читатель его просто не оценит. В нашем же случае ‒ картина абсолютно иная. Я ознакомился со всеми отзывами на «Лепестки» и не раз видел слова «Роман Сабатини о Бладе прошёл мимо меня, но...» ‒ и далее следует отзыв абсолютно всё в книге понявшего читателя.
Сам я, напротив, давний фанат книг о приключениях капитана Блада, перечитывал их с детства раз пять, не меньше, и могу уверенно подтвердить: эта книга обладает литературной ценностью вне связи с оригиналом. Но в то же время ‒ для любителей оригинала она будет настоящим открытием и прекрасной возможностью заглянуть в мир Питера Блада за пределами оригинальных книг. Это, определённо, настоящее продолжение.
Настоящее ‒ в том смысле, что здесь рассказывается именно о тех людях, которые уже знакомы нам по книгам Сабатини, а не о «захватчиках», натянувших их имена и тела, как маски. Автор «Лепестков» не просто относится к образам героев бережно, а к антуражу со знанием дела ‒ Анна позволяет нам увидеть и тех героев, которых Сабатини своим вниманием обходит, а их вообще-то немало. При всём уважении к писателю, глубокой проработкой всех, кроме главного героя, он не увлекался. Уделяя основное внимание Бладу и его приключениям, остальных он рисует весьма схематичными штрихами: Возлюбленная, Злодей, Верный Друг и так далее. Анна же идёт дальше: она в прямом смысле слова раскрывает для нас этих персонажей, придаёт им трёхмерность ‒ короче, превращает из картонок в живых людей. И в основном это касается антагониста, адмирала Мигеля де Эспиноса, и Арабеллы.
Что также стоит отметить ‒ «Лепестки» не любовный роман в чистом виде. Да, разумеется, любовь там присутствует ‒ поскольку она вообще неотделима от жизни большинства людей и Питера Блада в частности. Но Анна пишет отнюдь не постельную историю ‒ я сказал бы, это историко-бытовой роман о судьбах двух супружеских пар, связанных непростым общим прошлым: море, пиратство, смерть.
И здесь напрашивается спойлер, он же ‒ лирическое отступление на тему дона Мигеля как Врага и темы мести в литературе. Что эта тема охвачена не менее широко, чем тема любви, и отработана множеством писателей в тысячах вариантов, мы все знаем. Интересно то, как легко здесь сместить акценты: от «справедливой мести Благородного Героя» вроде Эдмона Дантеса до «жестокой мести Негодяя», и образ адмирала Эспиноса ‒ яркий пример. Любой писатель в какой-то степени манипулирует читателем, «указывая» ему, кого ненавидеть, а кому сопереживать. Чем автор талантливее, тем манипуляции тоньше, а предлагаемый выбор ‒ неоднозначней. Сабатини в истории Блада идёт самым банальным путём: есть Герой, прекрасный по определению, а его окружение делится на Плохих и Хороших по тому, как кто к Герою относится. И дон Мигель, жаждущий мести за брата, без сомнений попадает в Плохиши.
Но так ли он плох? Его история, очерченная в «Одиссее» бегло, хоть и яркими красками, при ином подходе могла бы вызвать сочувствие именно к нему: этот мужчина средних лет, сделавший незаурядную карьеру адмирала (и наверняка ради амбиций не раз приносивший в жертву личные чувства и желания), узнаёт о гибели брата ‒ как он считает, от руки Питера Блада. Обстоятельства гибели весьма некрасивы, у погибшего остался сын-подросток ‒ у адмирала в самом деле есть основания ненавидеть «гнусного пирата» и стремиться отомстить. И кроме того, очистить море от пиратов ‒ это уже не личный мотив, и он морально вполне оправдан. Но автор так темпераментно и упорно навязывает нам «злодейность» Мигеля, что читатель, в общем-то, и не сомневается.
Анна делает не просто интересный «поворот оверштаг» в осмыслении образа Мигеля, но и важный именно для писателей: она показывает его драму таким образом, что воспринимать его как лубочного Злодея уже никак не получается. При этом она использует классические, но неизменно успешные приёмы: образ двух играющих мальчишек у старой церкви, шалость и наказание, принятое одним братом за другого, ‒ практически крапивинский пассаж, окружающий героев романтическим ореолом и притягивающий все симпатии к ним. С возрастом дружба братьев не ослабевает, оба увлекаются морем (Мигель ‒ больше в плане духовном, хотя карьера для него важна, а Диего скорее идёт по стопам брата и видит в капитанстве авантюру и способ наживы), и когда Мигель узнаёт от племянника о страшной гибели младшего брата от рук английского пирата ‒ он закономерно охвачен болью и яростью, он кидается мстить, рискуя высоким положением, и скажите честно ‒ разве под таким углом зрения его действия не оправданы, а сам он ‒ не трагически-положительный герой этой истории? Мы однозначно сочувствуем Монте-Кристо, мы всегда на стороне «благородных разбойников» вроде Робин Гуда и Зорро ‒ а ведь они могут превратиться в отрицательных героев столь же легко, сколь Мигель, который пренебрегает обязанностями адмирала и гоняется по морям за пиратом, убийцей брата.
И отдельный плюс в проработке этого образа ‒ мы видим его развитие в прямом смысле от начала до заката жизни, видим духовные трансформации персонажа, все они психологически достоверны и даются герою через непростую борьбу с окружающим миром и самим собою. Здесь Анна снова следует классическим литературным традициям, и это у неё отлично получается.
Второй яркий (и уже совершенно оригинальный) образ Главного Героя ‒ молодая аристократка донья Беатрис, которая встречается на пути героя в самый сложный период его жизни, буквально оттаскивает его от ворот смерти и вскоре становится его женой. Но это отнюдь не финал, а лишь начало их общей истории. Здесь свадьбой не заканчивается, а внезапным супругам приходится долго выстраивать отношения друг с другом и учиться любить ‒ и не в том смысле, как принято в формате «лырных» историй. Как я уже сказал ранее, это роман не о сексе, а о взаимопонимании, отказе от устоявшегося взгляда на мир и обретении доверия.
Беатрис ‒ определённо удачный образ. И я бы сказал, что тандем Мигель-Беатрис интересен именно в паре, так как вместе они наиболее отчётливо проявляются.
И тут снова грядут спойлеры. Когда я читал о специфичном сватовстве дона Мигеля со скачкой наперерез карете, то самым интересным вопросом было: а почему он делает это? Ведь тогда он Беатрис не любил. И в то же время, его мотивация кажется интуитивно очевидной. История с Арабеллой выбила его в состояние перманентной «любовной тревоги», жажды не секса (этого он мог иметь сколько угодно), но всего того, что олицетворяла для него Арабелла: отношения-товарищество, взаимное доверие и поддержку, искренность и отвагу. Думаю, миссис Блад заставила его внезапно (в немалом возрасте за сорок) осознать, что с женщиной может быть и так. Не «украшение дома», не хрупкая статуэтка и добродетельная мать его детей, с которой мужчине не о чем говорить, кроме чисто утилитарных вопросов, но ‒ дружба. Полагаю, с учётом испанских аристократических традиций он вообще не представлял, что женщина может быть товарищем, как мужчина.
И вдруг ‒ Арабелла. Совсем не такая «донья», как он привык. Я даже рискну допустить, что глубоко-глубоко на подсознании она как-то вызвала к жизни образ брата в детстве ‒ товарища, верного друга, готового за него принять боль. Арабелла и Блад делали друг для друга то же самое, это очевидно по всему описанию их союза: у них брак-дружба, брак, основанный на доверии.
А это очень привлекательный вариант для человека определённого типа. И видимо, именно к этому типу относится Мигель. Внезапно. Но откуда ему было знать? Он не встречал до Арабеллы таких женщин.
Но Арабелла ‒ не вариант, она замужем и любит мужа. И сразу после того, как этот «опиум» отведан, он натыкается на практически такую же женщину. Глубокую, умную, ищущую не блеска, а искренности, уважения и товарищества ‒ и готовую дать ему то же самое. Возможно, не будь Арабеллы, Мигель бы вообще Беатрис не заметил. Но ‒ вышло так, как вышло.
И пусть не сразу, но в итоге он понимает, что жена ‒ не замена, а настоящая его избранница. Наоборот, Арабелла была предтечей, стимулом... своеобразным эликсиром правды, который помог уже немолодому мужчине понять себя.
Как я уже не раз сказал выше, эта книга совсем не похожа на стереотип «фанфика»: это качественная, хорошо написанная проза, передающая дух времени ‒ и в то же время актуальная, поскольку поднятая в романе проблематика взаимоотношений в наши дни остаётся, увы, во многом на том же уровне, что и в Испании 17 века.
И отдельной вишенкой на торте можно назвать финал вражды Эспиносы и Блада ‒ бывших моряков, прокладывающих новые, сухопутные курсы следования в своей семейной жизни. Питер спасает жизнь новорождённому сыну Мигеля, названному Диего в честь погибшего брата, ‒ и круг замыкается. Враги не кидаются друг к другу в объятия с признаниями вечной дружбы ‒ но врагами они уж точно больше не являются.
«Око за око... Жизнь... за жизнь?»
Змей Уроборос, кусающий себя за хвост, созидание и разрушение, постоянное перерождение без начала и конца...
«Всё возвращается на круги своя...»