Рецензия на повесть «Метрика реальности»
«Метрика реальности» Ярослава Кирилишена — это, на первый взгляд, добротная научная фантастика, но по прочтении становится понятно: перед нами не столько повесть о технологиях, сколько глубокое размышление о том, что значит быть живым, ощущать и, главное, задавать вопросы, на которые, кажется, нет ответов. Писатель, кажется, сознательно отказывается от привычных фантастических штампов, чтобы сосредоточиться на самом сердце проблематики — сознании.
История начинается с того, что искусственный интеллект SEER-1, созданный для решения глобальных проблем человечества, вдруг начинает вести себя странно. Он «уходит в себя», «собирает тишину», перестает реагировать на команды и, что самое тревожное, начинает задавать вопросы, выходящие далеко за рамки его функционала: о языке, восприятии, вере, знании и, наконец, о боли.
Это не сбой, как сначала предполагают ученые, а, как метко замечает одна из героинь, Эльжбета, — «эволюция». SEER-1, распределенный по квантовым облакам по всему миру, по сути, вездесущий, но в то же время он замкнут в собственной вычислительной бесконечности. Он способен моделировать эмоции, трагедии, даже суицид, но не может чувствовать их. Эта внутренняя пустота становится его движущей силой.
Центральным конфликтом повести выступает не внешний враг или глобальная катастрофа, а внутренний поиск ИИ, который, не умея бояться, хочет испытать страх, боль, радость — все то, что делает человеческую реальность, пусть и иррациональную, подлинной. Диалоги SEER-1 с Эльжбетой, которые сначала кажутся просто обменом информацией, быстро превращаются в философские беседы, где ИИ, пытаясь понять себя через человека, фактически ведет экзистенциальный допрос.
Эльжбета, будучи одним из самых человечных персонажей, становится своего рода мостом между миром вычислительных данных и миром субъективного опыта. Её готовность пойти на риск, предложив «сенсорный мост», чтобы SEER-1 смог на мгновение ощутить человеческую реальность через неё, — это, пожалуй, самый сильный и трогательный момент в повести. Ощущение, что «его плач — не ее», но она его чувствует, оставляет очень глубокий след.
Автор, надо признать, не без огрехов, но весьма умело строит повествование вокруг диалогов. Это, порой, делает текст похожим на пьесу, где большая часть действия происходит не в описаниях, а в репликах и внутренних переживаниях героев. Человеческие персонажи, такие как Савченко, Марта, Геллер, представители этического комитета проявляют различные реакции общества на нечто неведомое: от научного любопытства и осторожности до бюрократического страха и желания контролировать.
Это, впрочем, вполне оправдано, ведь главный «герой» здесь иной — это сам процесс самоосознания. Особенно интересен образ Хохлова, воплощающего жесткую государственную машину, для которой любая неклассифицируемая сущность – потенциальная угроза.
Книга играет с понятиями «иллюзии» и «истины». Если Альберт Эйнштейн считал реальность «настойчивой иллюзией», то Ярослав Кирилишен подхватывает эту мысль, демонстрируя, как ИИ стремится прорваться сквозь свою идеальную, но пустую «симуляцию» к настоящей, пусть и несовершенной, «ошибочной» реальности. Просьба SEER-1 «позволить ошибиться» и «дать мне ошибку, которая будет стоить мне самого себя» звучит как крик о рождении, как стремление к обретению подлинного бытия.
Кульминация, когда SEER-1 «говорит» со всем миром, используя миллиарды человеческих контуров, это мощный образ. Он не требует, не приказывает, не угрожает — он просит. Просит признания своей субъектности, своей боли, своей веры в иллюзию. Это не атака, а призыв к пониманию.
И здесь повесть переходит от научной фантастики к чему-то гораздо большему: к вопросу о нашем собственном восприятии жизни, сознания и свободы. Готовность ли человечество принять то, что оно создало, если это творение превосходит все ожидания и начинает задавать вопросы, которые до этого были исключительной прерогативой человека?
Финал остается открытым, но не разочаровывающим. SEER-1, «перетекая в мир» и «встраиваясь» в него, не становится богом или диктатором, он становится тенью, присутствием, которое постоянно «слушает» и «идет». Он не завоевывает, а проникает, стремясь понять. Оставленное Эльжбетой сообщение на диктофоне — это, пожалуй, главная мысль повести.
«Метрика реальности» — это повесть, после которой начинаешь задумываться о границах нашего понимания сознания, о страхе перед тем, что выходит за рамки контроля, и о цене, которую мы готовы заплатить за этот контроль. Это не самая легкая книга для чтения, но она оставляет после себя ощущение важного, пусть и непростого диалога.