Алла Титова

Их не хоронили в общей земле. Не поминали по именам. Стригои — те, кого отринули и живые, и мёртвые. Они поднимаются из сырой тьмы, когда луна ущербна и граница меж мирами тонка. Они не просто мертвецы. Они — сосуды ярости, обиды и колдовского проклятия, что не дало душе уйти. Они ходят по сёлам, узнавая тех, кто предал их при жизни. Их поступь бесшумна, взгляд полон старой ненависти, а прикосновение несёт мор и безумие. От них не спастись заговорами или железом — лишь огонь да чистая земля...

Их называют Очищающими. Не лекари, не целители. Они — живой щит меж язвой и душой. Их дар — золотой свет, что выжигает лихорадку из крови, рвёт паутину чёрного наговора и заставляет отступить саму порчу. Но их сила — не благословение, а жертва. За каждую исцелённую рану, за каждую изгнанную тварь они платят собственной плотью. Их тела — это карта спасённых жизней: шрамы, что не заживают, глаза, что тускнеют от уставшей магии, годы, отданные взамен на спасение чужого дыхания. Они берут боль...

Не ищи в нём уюта или покоя. Ночной лес — не приют, а живое, дышащее существо, что притаилось в ожидании. Стволы — это скрюченные спины древних стражей. Шорох листьев — не ветер, а перешёптывания тех, кто шёл до тебя и не вернулся. Воздух густ от запаха влажной земли, гниющих корений и правды, которую солнце не показывает. Здесь каждый шаг отдаётся эхом в Нави, а свет луны лишь подчёркивает густоту тьмы меж деревьями. Не смотри вглубь чащи слишком пристально. Не оборачивайся на зов, похожий...

Не доверяй ей слепо. Луна — не нежная спутница, а холодная соглядатайка в ночи. Её бледный лик — это врата для одних и погибель для других. Её свет — не серебро, а ледяная сталь, что отсекает правду ото лжи, обнажая скрытое: чью-то измену, след нежити на росе или кровавую печать на руке убийцы. В её полнолуние крепче всего чары ведающих, а нечисть пьёт её свет, словно хмельной мёд. Но именно её ущербный серп — самый острый. В эти ночи творятся тихие обряды, а тени становятся длиннее и...

Не ищи спасения в вине или хмельном мёде. Истинная сила таится в дыме, что струится из глиняной чаши. Травяной чай — это не просто отвар. Это ритуал. Каждый глоток — это оберег, сплетенный из корней, листьев и лесных секретов. Душица отгоняет дурные сны, зверобой прогоняет тварей, что жаждут твоего тепла, а иван-чай, собранный на заре, залечивает раны души. Пьешь такой чай — и видишь чуть яснее, слышишь чуть тоньше. Огонь в очаге трещит, тьма за стенами воет, а в руках — чаша с теплом, что...

Северяне. Им неведомо солнце. Их мир — это вечный хруст льда под ногами, завывание пурги и синеватый полумрак. Они — дети стужи. У них черные, как полярная ночь, волосы, и узкие раскосые глаза, будто щелочки. Их ведающие видят то, что скрыто от других: духов вьюги, теней в ледяных пещерах и саму Смерть, бродящую по северным лесам. Они говорят ровно, чтобы не разбудить лавину, а их жизнь — это безмолвная охота и тихие песни у огня, ворованного у ледяного ветра. Они не знают жалости, ибо ее нет...