Дара Ливень

И опять тротуары усыпаны щедрой листвой, И шуршат, осыпаясь, минувшего лета страницы. Потянулись на юг вереницами длинными птицы, И на юг облака уплывают гряда за грядой. Невесомая нить паутины по ветру скользит И вплетается раннею проседью в косы рассвета, Теплый вечер лукавит: еще продолжается лето! - Но серебряный лед поутру под ногами хрустит. Это странное время, когда неожиданно, вдруг О листок, что прилип к сапогу, спотыкаешься взглядом, И минувшее с будущим молча...

Мой господин, подрастают твои сыны, словно колосья - золото на ветру... Мой господин, слишком часто мне снятся сны, дымная горечь от них на губах к утру. Мой господин, здесь все так же, как прежде - дом, яблоки ночью опадают в траву... Долго ли быть тебе в дальнем краю чужом? Скоро ли свидимся мы с тобой наяву? Ах, господин мой, какой по ночам туман, как серебром горит поутру роса... Крепок ли щит твой, надежно ль хранит от ран? Часто ли гибель смотрит в твои глаза? Мой господин,...

Все чаще шевелится где-то внутри Тоска по соленой волне, И кажется пламя холодной зари Сиянием северным мне. Шипящая пена и мокрый песок Все чаще тревожат мой сон, И кажется ветер, что студит висок, Дыханием давних времен, Когда наливался багрянцем восток, Штормами грозя парусам, И резвые кони соленых дорог Смеялись в ответ небесам, И братьев моих безымянных мечи Гремели по вражьим щитам, И мнилось: не чайка над морем кричит - Мать плачет по мертвым сынам... К Янтарному морю...

Медовые липы в лесах Эландэ, Медовые липы цветут… Под ними, пуская венки по воде, Прекрасные девы поют, И кружит им головы запах цветов, И ласточкой в сердце влетает любовь… Медовые липы в лесах Эландэ, Где ясные воды бегут… Я был там и слышал тех лип аромат, Я видел тех дев драгоценный наряд, Я пел с ними песни над быстрой рекой, И сердце оставил я там, и покой, Но дни, словно стайка стрижей, пронеслись, И мне приказал повелитель: - Вернись! Хрустальные воды лесов Эландэ,...

Только станет близок порог зимы, Как ошейник, душит покой, уют, И меня ночные зовут холмы, И чем ближе зима - тем сильней зовут. Чуть погасишь свет и глаза сомкнешь, Как сквозь шторы - вкрадчивый лунный блик: "От себя не спрячешься, не уйдешь, Слышишь - там, над холмами, стеклянный клик? Там звенит на ветру хрусталем во мгле Отлетающей стаи прощальный плач... Брось все то, что тянет тебя к земле, В одеяло не прячься, глаза не прячь - Возвращайся, крылья свои расправь, И ночному...

В который раз на много дней Уводит странника дорога. Остыл очаг между камней И выкрошился брус порога. Над крышей крону подняла, Склоняя стройный стан, рябина, И окна сеткой заплела, Ветвясь. ползучая малина. Никто не помнит, кто здесь жил - И песни, и дела забыты... Здесь не гремят под звон удил Коней тяжелые копыта, Забывший странника ладонь, Ручей заглохший не смеется, И только ветер ждет его - Он обязательно вернется, Разложит ветхую постель И камни очага поправит, И...

Сегодня солнце падало с небес В дыму лиловых туч углем багровым. Пригнулся холм, посторонился лес, Страшась его касанья огневого. Но там, где раскаленный небосвод О землю опирается устало, Оно остановило свой полет, На миг зависло – и его не стало. И как-то вдруг накрыл округу мрак: Без сумерек, без тающего света, Без вкрадчивой походки ночи… так Простилось с нами, улетая, лето.

Исторически сложилось, что в шесть лет у меня диагностировали полное отсутствие слуха. Родители пригласили какого-то друга - учителя пения, что ли, или что-то вроде, и он сказал, что медведь мне на ухо не наступал. Он между ушами берлогу устроил. На том и успокоились. Учитель музыки в нашей школе исходил из принципа "Хорошо - это громко", всех устраивало. Меня тоже. На фоне общего гвалта было совершенно не слышно меня. За музыку я это не считала, потому что дома был проигрыватель. И много...

Про то, как мы играли в индейцев, я уже писала. А какие же индейцы без скачек на мустангах? Скачки мы устраивали по жнивью. Поле после покоса - достаточно плотное, чтобы лошади не проваливались, и достаточно мягкое, чтобы не сбили копыта. Ну, и ровное, что тоже немаловажно. Когда с одного конца поля на другой срывается лавина разноцветных лошадей с вопящими на их спинах размалеванными детьми... Нет, это я сейчас понимаю, почему взрослые хватались за сердце и отбирали у кошек валерьянку....

Сколько себя помню, я всегда была весьма решительной особой с недевичьими наклонностями. Когда мои сверстницы осваивали нелегкое искусство заплетания в косички разноцветных бантиков, учились шить наряды для кукол и устраивали для них чаепития с игрушечной посудой, я, особо не утруждаясь, собирала свои волосенки в жидкий хвостик, кукол расчленяла, чтобы точно знать, как они устроены, и навеки теряла к ним всякий интерес, в кукольные платьица наряжала котят, а в игрушечном чайнике поселила...

У любого новоначального христианина, наверное, бывает период, когда ему хочется все оставить и уйти в монастырь, жить духовной жизнью. Он был и у меня. Правда, по большей части побуждал меня к этому диагноз, поставленный врачами: "Детей у вас не будет. Никогда. Даже не надейтесь, не мучайтесь, не тратьте время и деньги". Я с того времени, как себя помню, всегда знала: у меня будет много детей. Иначе просто не может быть. Я же их так люблю... И тут - по сути, приговор. Было отчаяние, было...

Небо всегда было для меня чем-то очень особенным. По какой-то странной прихоти природы неба у нас много. Не так. Его МНОГО, очень. Я выросла там, где в свое время кочевала кипчакская орда, у меня в крови навсегда - небо и ветер, серебристый пух ковылинок, застрявших в конской гриве, запах нагретого солнцем емшана и вкус высохшей прямо на стебельках земляники - горьковато-сладкий и терпко-кислый одновременно, вяжущий, густой, тягучий... Я опять отвлеклась. Наши места - это самая южная...

Моя малая родина - небольшая деревня на ладонях кипчакской степи. Но у неё большая литературная история... Здесь провёл своё детство будущий чародей слова, Серёжа Аксаков. Будущий писатель, и самый вдохновенный певец природы, какого я знаю. Может быть, сама эта земля хранит в себе какую-то тайну, которая пробуждается порой, находит того, кто отзовётся на неясный зов, и навсегда оставит приоткрытыми его глаза и сердце. Говорят же, что дети видят больше взрослых, пока не вырастут - тогда...