Дмитрий Ангор

Я жил когда-то среди вас и был самым обычным студентом. Звали меня Виктор Тополев, но сейчас вряд ли кто-то даже вспомнит обо мне... Так уж угодно было судьбе, что я попал в совершенно иной мир — жестокий и очень холодный. Там моей главной целью станет работа над собой, а вернее, над моим проклятием или даром; я просто ещё не решил, как отнестись к проявившейся во мне магии. Нужно набирать силу, и чем быстрее, тем лучше — слишком много опасностей вокруг. И если вы сейчас это читаете, значит...

Анна Ярославна (дочь Ярослава Мудрого) смотрит во время подписания брачного контракта, как король Франции Генрих I ставит вместо своего имени простой крестик: Также Анна Ярославна несколькими неделями позже... Живёшь себе спокойно во времена Древней Руси и никого не трогаешь, но вдруг какой-то тип обвиняет тебя в преступлении. Ты, само собой, говоришь, что ничего не делал, и никто не докажет, ведь свидетелей нет. Но в те времена опирались на свод законов, созданный семьёй Ярослава...

Когда читаешь историю и попадается слово «печенеги», мысли в моей голове сразу же примерно такие: Печенеги до 1036 года: Половцы сразу после того, как русские разбили печенегов: Настроение русских в тот период:

Это князь Олег в 882 году: Когда князь Игорь в 945 году решил собрать дань с древлян сверх установленной нормы: PS. Зато перед смертью "оторваться" успел как следует...

Лицо Фридриха II, когда он переоценил влияние Великобритании на Россию во время Семилетней войны. Великобритания не удержала Россию от участия в войне против Пруссии: Это настрой Елизаветы Петровны, которая не намерена оставаться в стороне и смотреть, как усиливается Пруссия: А это Франция в конце семилетней войны: Англо-прусская коалиция в конце семилетней войны: А это Россия, в конце Семилетней войны, идёт получать грамоту за участие:

Лекарь в Орсаре, когда туда прибыл Джакомо Казанова:

Когда решил провести над собой добровольную психологическую экзекуцию, заставив себя дочитать все же Замок у Кафки. И теперь испытываешь весь спектр этих эмоций:

Очень понравилось предложение из книги Джека Лондона "Сердца трёх": " — Ради бога, поговори ты, Паркер, — приказал он. — Если это опять какая-нибудь дура, играющая на бирже, скажи, что я умер, или пьян, или лежу в тифу, или женюсь, — словом, придумай что-нибудь пострашнее."

Читаю я, значит, книгу "Пятнадцатилетний капитан" У Жюля Верна. И пребываю немного в шоке от того, что Гэррис убедил остальных в том, что они видели вдалеке вовсе не жирафов, а страусов.

Отрывок из книги Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада": "— Да, я говорил, что не боюсь смерти, и докажу это! Понятно, английская собака?! — Ирландская, с твоего разрешения, — поправил его Блад. — А где же твоë честное слово, испанская скотина?"

Сел я, значит, читать "Утраченные иллюзии" у Бальзака. И там есть такое предложение: "Люди великодушные обычно плохие дельцы." Кажется, я нашел для себя оправдание