Надежда Воронова

Они не были братом и сестрой, но любили друг друга, как брат и сестра. Их дома стояли так близко, что кровли сходились. Стоило лишь шагнуть, и можно было попасть из одного окошка в другое. Это были мансардные окна под самой крышей. А за окнами дети выращивали цветы в деревянных ящиках. Помните эту сказку?
...
Странная постоялица появляется в одном датском пансионе, вызывая подозрения у его владелицы.

– Стой, - Доводчик несколько секунд обдумывал вопрос – вопрос, который в последнее время так часто задавал самому себе – но смог лишь – Зачем… так?
– Хм, странный вопрос от тебя, мастер по загону дичи! Все дело в душах, и только в них одних – страшный оскал исказил круглое рябоватое курносое лицо, то, что было когда-то человеком, стремительно направилось к вяло шевелящейся и стонущей грязно-оранжевой человеческой плоти.
Доводчик замер, принимая решение. Всего-то пару шагов в ту или другую сторону. Шаг – это уже решение. Направление – уже выбор.

Потом мы пошли рядом. Нам, вдруг, стало по пути. Тоже случайно. Правда-правда. Не веришь? Правильно, у меня был второй путь, более короткий, более логичный, более безопасный. Но без тебя. И тогда нам, вдруг, стало по пути. О чем ты только думала, Красная шапочка? Волк не пришел, охотник не спас, мать не любила, а пирожки давно съедены. Тобою же и съедены.

Уже полгода я езжу на работу с этими ботинками, крепкими надёжными ботинками из кожи, того самого коричневого, который вызывает желание… ну, не знаю, потрепать ирландского сеттера по блестящей и мягкой шерсти, допить бокал холодного портера и поехать объезжать своё ранчо. Верхом. На диком мустанге. Ага. Ваша фантазия совсем не эротическая, просто больная… Спасибо, доктор!

Она не плакала. Каждое утро она ставила очередной кусочек себя на место. Не осталось ни крыши, ни стен, ни окон, которые можно открывать, ни дверей, в которые можно стучаться. Ничего не осталось. И никого не осталось. Но она каждое утро упрямо ставила кусочек себя на место.