Его принцип был прост: пациент — это не ребёнок, а «органы с диагнозом». Сочувствие мешает работе. Оно не входит в протокол.
Максим — блестящий, циничный и до предела уставший травматолог. Обычная ночная смена, автопилот команд, чужие трагедии. Его защита — безупречна. Его метод — безошибочен.
До того момента, когда в его отделение привозят очередную жертву ночного кошмара. И все его правила, весь его выстроенный мир дают сбой, который уже нельзя исправить.
«Протокол тишины» — это исследование цены, которую платит человек, решивший стать бесчувственным инструментом спасения. История о том, где проходит последняя граница, за которой заканчивается врач и должен начаться человек. И что остаётся, когда за ней — лишь пустота.
Примечания автора:
Эта история — не исповедь и не метафора. Это концентрат.
Концентрат тысяч ночных дежурств, сотен «констатаций», десятков пар глаз родственников, в которые ты только что вселял надежду. Концентрат того щелчка, который однажды раздаётся внутри и после которого ты больше не можешь — а потом и не хочешь — плакать.
Мы не становимся циниками из-за любви к власти или безразличия. Мы становимся ими от любви к тем, кого ещё можно спасти. Чтобы не сломаться под тяжестью тех, кого не смогли. Эмоциональная анестезия — это не побочный эффект нашей работы. Это её основной инструмент, который со временем прирастает к коже.
Эту повесть я писал не о самом страшном случае, а о самом страшном исходе — исходе собственной человечности. О моменте, когда защитный механизм начинает пожирать того, кого он должен был защищать.
Если мои коллеги прочтут это и узнают в Максиме хоть тень себя — это повод не для осуждения, а для страха. Здоровый страх — последний иммунитет против такой пустоты.