Тут далекие потомки эльфов с завидным постоянством устраивают геноцид в галактике и антропоморфные говорящие псы выращивают на плантациях олт. Они исправно поставляют на черный рынок тонны запрещённой дряни. А, зря – за ними уже идут!
Космические пчело-тараканы извлекают из тела реактивную струю для свободного перемещения в безвоздушном пространстве, а головоногие моллюски похищают чужих самок, чтобы выносить яйца и обновить генофонд.
Еще и близкие родственники гномов – низкорослые шгаал – однажды добурились до центра материнской планеты и в пламени ядра создали броню, которой нет равных во всей Вселенной. Драконы обрели полноценный разум и все-таки выбрались за пределы собственной звездной системы. Но измельчали и разучились плеваться огнем.
Свихнувшиеся маньяки-мусорщики; механоиды и виртуальная реальность; слизни-крепсы, полирующие зеркала орбитальных светильников; служанки-биороиды с очень странной хозяйкой; стрельба из плазменных пушек и дырка от бублика вместо звёзд.
Стремясь опередить все иные космические цивилизации в развитии вооружения, человечество создало специальные полигоны. Каждый полигон – изолированная инфраструктура, населённая разумным искусственным интеллектом – механоидами, призванными испытывать новейшие образцы техники и вооружения в максимально естественных условиях. Но что станет с машинами, когда их создатели бесследно исчезнут? Смогут ли они переосмыслить суть своего существования или увязнут в бесконечной борьбе друг с другом за очки рейтинга?
Заключительные главы третьей книги Перевала Сломанных, где марсолы встречаются со своими потеряннымив веках сомбионтами коралями и становяться космическими кочевниками. Где сын возвращяет отца из тахионного безформия в мир форм. Где начинается новая война и новые экспансия людей и существ сообществ своих за пределы солнечного проектората.
На этот раз только один мир и одна орбитальная станция. Космос, безумие и пушки по-прежнему прилагаются, а также биороиды, которые могут мечтать не только об электроофцах, чужие, которых не пускают в собственный дом и один гость, который не знает меры. Тут действует единственное правило: "Никаких правил".