О новой искренности и личности автора

Если искусство хочет показывать, «что значит быть гребаным человеком», нужно двигаться дальше. Это значит — позволить себе быть сентиментальными, наивными и, возможно, немного слащавыми (с)

Я не фанат постов по мотивам постов по мотивам постов, но в бурлении последних дней есть — естественно, на мой взгляд; в моих глазах и с моей позиции — две очень ценные вещи: https://author.today/post/102684?c=5105150&th=5105150 и https://author.today/post/103114.

Первая очень импонирует моему разуму — вторая очень импонирует моему сердцу. И я, пожалуй, последую примеру второго, потому что подобного, считаю я, должно быть больше.

Потому что люди, считающие, что они живут в эпоху постмодерна, от реальности несколько отстают.

Этот пост будет самым спорным из всех, мной написанных, и, пожалуй, самым неприятным: «сомнения переполнили фужер, вокруг лишь рамки и клише — мой облик истинный придётся вам не по душе» (с).

Впрочем, я, признаться, удивлюсь, если сказанное мной окажется для кого-то откровением.

Правда №1 — никакая не истина, разумеется, а всего лишь личная правда — заключается в том, что мне здесь симпатичны немногие. Говорю я, конечно же, об активной части блогосферы АТ, то есть о людях, которые регулярно что-то говорят — о людях, которые присутствуют, которые себя проецируют, которые видимо существуют, потому что только о таких в принципе может быть некое представление и мнение. Симпатичны мне — очень и очень немногие.

Правда №2 заключается в том, что как литераторов я уважаю людей ещё меньше. Одной руки для того, чтобы пересчитать тех, кого я уважаю как литераторов, мне хватит с лихвой.

Нет, посыл мой заключается не в том, что «вы все говно» (с), потому что я прекрасно осознаю, насколько субъективны читательские планки — насколько любой один человек со своей правдой от истины далёк. 

Посыл мой в том, что снобы очень любят забывать, что на их высокомерие всегда найдётся высокомерие ещё более сильное.

Посыл мой в том, что каждый, кто считает, что другие люди захламляют его информационное пространство, захламляет информационное пространство кого-то другого.

И я, как обычно, использую именно те слова, которые использую: на высокомерие найдётся ещё более сильное высокомерие.

Я не пишу рецензий. За год с лишним я написала один-единственный читательский отзыв — на стихи Иры Валерины. К счастью, никто не приходил ко мне с просьбами что-то почитать и что-то высказать, так вот — и не просите. Мой облик истинный придётся вам не по душе и пользы в том для вас будет немного.

Молчание — это мой осознанный выбор. Я считаю его лучшим выбором, который я в принципе могу сделать.

Я очень не люблю давать советы, потому что мне... сложно отделить некие общие принципы от себя. Когда я открываю рот, чтобы начать говорить об общих принципах, я нет, не уверена, что в действительности не скажу во многом о себе, не начну учить других быть собой.

Я вижу очень мало ценности в том, чтобы учить других быть мной. Я не желаю этого делать — и считаю, что общие принципы с «личным Я» в случае творца спаяны сильнее, чем ему, творцу, хотелось бы верить.

Поэтому я не люблю давать советы. Но если бы меня кто-то о совете попросил, попросил бы дать некий один общий совет на всех, я сказала бы: прежде чем писать...

...разберитесь. Со своей. Головой.

«Разделять автора и произведение» — это красивая абстрактная концепция, но нам никуда не деться от того, что пишет произведение не боженька, не святой дух и не ноосфера, а автор — никто иной и никто больше. И в идеале автор пронизывает абсолютно всё (мир, который он создал, если он его создал; персонажей, которых он выдумал; сюжет, который он сложил...) на двух уровнях: неосознанном и осознанном.

От себя автор не сбежит — он вложит себя в текст, даже если ему этого не хочется, он себя протранслирует тем больше, чем обширнее его библиография. И на это — если мы говорим не о конъюнктуре, и давайте о ней не будем, потому что это скучно — накладывается то, что он хотел сказать осознанно.

Мы любим говорить о такой важной, но такой таинственной и неизмеримой целостности, но очень не любим говорить, откуда она берётся и как достигается, потому что... А откуда и как?

Вот не только лишь здесь и через это, описанное выше; но в том числе и через это.

Как читатель должен понять, что хотел сказать автор, если ему в лицо громко говорят «Белое — это белое», но вместе с этим уверенным голосом навязчиво и непрестанно звучит многоголосый шёпот «Белое — это чёрное, чёрное, чёрное...»?

О какой целостности может идти речь?

Если вчера вы говорили, что являетесь носителем западных ценностей, — которые, напомню, являются ценностями самовыражения, а не выживания, и в основе их лежит уважение к индивидуальному выбору — а сегодня заявляете, что человек либо стремится к самосовершенствованию во всех аспектах своего досуга, либо ему следует задуматься о том, чтобы пойти на хер, то помяните моё слово: вы обожжётесь.

И поверьте моему опыту, вы не хотите оказаться в ситуации, когда вы спустя годы смотрите на написанное вами раньше и свои тогдашние споры с читателями отнюдь не о технической части — и говорите себе: «Ох, да твою же мать».

Это очень неприятная ситуация. Не смертельная, разумеется — но очень неприятная.

Основные враги писателя, когда скучная ремесленническая часть изучена и в кровь с костями вплетена — это страх и лицемерие. «Разберитесь с этим» (с)