«Очень странное место»

«...и отовсюду вас охватывает бесконечно стройное, исключительно хорошо темперированное пространство. Эту минуту, или похожую на нее, описывал Достоевский. Эта минута — очень странная. Вы действительно чувствуете, что жизнь как бы имеет смысл. Река и эта дивная, разнообразная архитектура — состоят между собой — и с вами — в каких-то особенных отношениях...»*

Месяц назад это было ближе к правде; сейчас отовсюду охватывают всё больше толпы. Мне казалось, дальше Лурье писал там что-то об одиночестве в Санкт-Петербурге, но нет, это, как со мной обычно бывает, ложная память, перечитала — там очень интеллигентно, но всё то же про поменьше бы людей, а? («Чем безлюднее, тем лучше. Он вообще не рассчитан на эти массы населения. Когда идешь по нему белой ночью часа в четыре, это очень заметно»*).

Впрочем, как и в Венеции, здесь есть куда бежать, и, если бы не отчётливая аморальность идеи, можно было бы озолотиться на антитуристических путеводителях.

Так вот, одиночество. Весь этот город — для одиночества, и никакие массы населения этому не помешают. Просто сначала нужно прожить здесь какое-то время, чтобы хотя бы слегка снизить градус восторга, перестать смотреть вокруг вот такими глазищами, и тогда Вокруг начинает смотреть на вас (тысячей глаз горгулий, львов, пионеров, поэтов, царей, архитекторов, драконов и, разумеется, кошек, которые, в отличие от остальных, даже не каменные) и что-то такое метафизическое из вас тянуть и на что-то такое метафорическое наматывать. Медленно-медленно.

(*Самуил Лурье, «Очень странное место»)