Поймать Волчкова (нанохулиганство)

По мотивам коментов 8).

* * *

Вместе со стаей Волчков бежал по лесу. Острый морозный воздух щекотал ноздри, под лапами взрывался искрящийся снег, солнце мерцало сквозь ветви и согревало свободную душу.

Уши резанул предупредительный вой вожака, который тут же перешёл в агонизирующий визг. Остатки стаи развернулись — свободные волки с расширенными от ужаса глазами неслись обратно навстречу Волчкову. Он прижал уши — привык бежать за вожаком, а он там, а они тут.

Пока он медлил, в заснеженном лесу показалась цепочка красных флажков. Они окружали Волчкова со всех сторон, он пятился и, поджав хвост, тихонько скулил. Откуда-то сзади послышалась трёхэтажная волчья ругань и трагический вой.

Волчков бездумно рванулся вперёд, к флажкам. Они приблизились и выросли — по лесу шла цепь юных румяных девушек в красных шапках.

У каждой на охотничьей куртке висела приманка. У одной — чистые носки. Волчков посмотрел на лапы — зачем ему носки, он даже когти не стрижёт? Другая щеголяла цепочкой пирожков. Тут он хоть чуял подвох, но облизнулся. Третья была изящнее остальных и в облегающей курточке — она сама вызывала зверский аппетит.

Волчков опешил, засомневался, забегал глазами и пропал — третья его захомутала в объятьях и что-то коварно проворковала на ушко. Отняла руки, а на свободной лохматой шее осталась шёлковая ленточка. Может и можно порвать, а не хочется.

На третий день привязанный этой ленточкой к протекающему крану Волчков понял всё коварство. За запасными деталями его не выпустили, а ворчание и подвывание затыкали ложечками борща с кусками натёртого чесноком хлеба. От этого лапки его превращались в руки, а густой мех почти отовсюду выпадал.

Через полгода, Волчков уже походил на человека, особенно если побрить, да обрезать когти. Впрочем, он это и сам научился делать. Тогда над ним и провели последний ритуал — надели особое кольцо.

Перед глазами промелькнул зимний лес, замерцало и укатилось солнце, остались только голые ветви и вой.

Но Волчков быстро привык. Изредка снимал кольцо, обрастал и уходил на несколько дней с остатками стаи. Правда, всё реже и реже.

Потом стало не до стаи — подросли волчата, нужно было обучать их свободной жизни. Чтобы не допускать всяческой дикости Волчкова тоже кое-чему научилась и они уже маленькой стайкой бегали по зимнему лесу и взрывали лапами искрящийся снег. Почти как молодости, но теперь душу грело уже другое солнце, которое было рядом.