Про белые пятна, понты и осоку

«В ботанике до сих пор есть белые пятна — например, осока», — вдруг сказала мама во время очередного часового созвона. 

Я растерялась. Обычно мы обсуждаем такие наболевшие темы, как ипотека, курс доллара или закравшиеся в моё воспитание недостатки. Осока — это было что-то новое.

«Понимаешь, — вздохнула мама. — Осока растёт в любом влажном месте. Видов не меньше полутора тысяч, и в их систематике всем разбираться влом. Определитель осоковых — это вообще плохо структурированная свалка. Но Вадику, конечно, лишь бы понты».

Вадик — бывший мамин муж и мой отчим. Выходя за него замуж, мама была моложе, чем я сегодня, но за её плечами был опыт работы в новорождённом в России Apple, трёхлетняя я и декрет под Приоско-Террасным заповедником. У отчима — страсть в глазах, работа водолазом и по-ленноновски круглые очки. Оба закончили кафедру высших растений на биофаке МГУ и поженились, поддавшись сильному чувству, растаявшему от взаимных обид.

Помолчав, мама решила развить свою мысль:

«Я писала диплом по теме «Реконструкция растительности прошлого методом споро-пыльцевого анализа на примере болота Старосельский Мох». Понимаешь, хорошая, узкая тема — анализ пыльцы с почвы на разной глубине, чтобы установить, что росло в Тверской области примерно во времена палеозоя. Но для Вадика это было слишком мелко. Он решил взяться за классификацию осоковых, чтоб точно всем показать, какой он крутой. Всегда с умным видом говорил: вот это такая осока, а это сякая. Ну и не проверишь — они же похожи, как две капли воды. Уже тогда стоило понять, что его амбиции сгубят наш брак».

Не знаю, про что эта история — несовпадение жизненных траекторий, относительность узко специализированных понтов или юношеское желание объять необъятное.

Но одно точно — страсть к ботаникам у меня от мамы.