Вязаный свитер - экспериментальный рассказ в стиле Бунина

Как вам понравится?

Года четыре назад я гулял со своей девушкой по городу. Под ноги падала рыжая осень, разлетаясь от ветра, разлетаясь от ветра, как и её огненные волосы. Вообще она была не особо красивой – само лицо и худовата – но прекрасно умела подать себя. Осень была её временем, и многие прохожие поглядывали на её красные длинные локоны, подчёркнутые тёплым вязаным свитером с белыми оленями на красном фоне. Она выглядела уютной и домашней, и весь её яркий цвет бил мне в глаза, если я хоть на секунду снимал очки. Когда мы оставались наедине, и она снимала с меня очки, а я с неё одежду, я всегда выключал свет, поскольку огненная коса сжимала мне глаза даже в темноте, и, утопая в рыжем море, я чувствовал жар её впитавших солнце волос, и порой вздрагивал, как от ожога, если она резко падала мне на грудь.

          Вот и тогда я не убирал с носа стёкол, и чтобы лучше видеть, и чтобы не обжечь глаз. На мне тоже был свитер, серый, джинсы и почему-то кожаные перчатки в карманах на случай замерзания рук, хотя к той одежде больше подошли бы даже варежки. 

          Красота засыпала город. Нерасторопные или неуспевающие дворники, казалось, вовсе не собирали листву, за что, лично я, им был благодарен. Мы шли по центру города, мимо вывалившего на улицы, желающим полюбоваться листопадом, но никто не мешал нам идти: все видели навстречу кому идут и уступали дорогу.

          − Какая красота, − описал окружающее я. 

          Она внимательно взглянула на меня, чтобы увидеть, куда я смотрю, и нахмурилась.

          − Да, красиво, − согласилась она, поправляя волосы. 

          − Ты тоже красивая, − заторопился я.

          − Спасибо, − недовольно, но уже мягче отозвалась она.

          − Это не комплимент, не нужно благодарить. Я правду говорю.

          Она улыбнулась, и я решил, что не зря берёг эту фразу столько времени.

          − Ты так странно оделся, совсем не по-осеннему, − отметила она.

          − Ты же мне сама подарила этот свитер.

          − Я люблю его, но сейчас он совершенно не подходит. Он, скорее, для осени.

          − Я тоже люблю его, − сказал я, и посмотрел на серый свитер на своей груди. Вязаный. Она точно потратила на него много времени.

          − Тебе нужно быть посмелей в выборе одежды. Не нужно бояться выделяться.

          Выделяться, подумал я. Стараться быть копией копий, не осознающей этого. 

          − Да, и вообще посмелей, − взмахнула волосами она.

          Чёрт знает почему, я тогда зверски на неё разозлился. В момент жгучая кровь наполнила всё моё естество, и мне ужасно захотелось прямо здесь взять и швырнуть её на какой-нибудь стол уличного кафе, и разделаться с ней, как следует. Но прошла секунда, и прошло желание. На моём лице возникло что-то вроде мстительной улыбки. Но спустя секунду и она прошла, я выдохнул, и посмотрел на неё влюблёнными глазами, и она улыбнулась прекрасными белыми зубами в ответ. Каждой девушке просто нужно, чтобы её видели, решил я.

          Мы словно начали встречу сначала, и наслаждались обществом друг друга. На поверхность выбрались какие-то милые темы, недокучливые мелочи, и я слышал её смех. Я слышал её смех, когда мы проходили мимо магазина, на стене которого висела колонка, играющая музыку, а под ней, рядом с велосипедами – видимо, её родителей – отплясывала девочка лет четырёх, энергично топая ножкой и размахивая руками. Всё это было так просто и девственно чисто, что я не верил, чувствуя себя таким счастливым. Я почувствовал себя на волне. Пил удовольствия произошёл после удачной шутки, от которой она захохотала, и обрушилась рыжей волной мне на плечо. 

          Мы держались друг за друга, пока гуляли, и тут, увидев одно уличное кафе, мне в голову пришла идея, и я отпустил её руку. За одним из столиков в уличном кафе сидела пара девушек: они возбуждённо о чём-то разговаривали и смеялись. Обе брюнетки, молоденькие, солнце ровно ложилось на их лица, но не слепило глаз. Они были укрыты пледами, которые модно стало тогда предлагать посетителям в забегаловках, на столе посуда. Девушка, сидящая ближе к проезжей части была особенно красива. Её я и выбрал своей жертвой.

Проходя мимо их столика, я отпустил руку свое девушки, и, наклоняясь над брюнеткой, почти на ходу, поцеловал её в волосы, словно маленькую девочку. Не останавливаясь, чуть отойдя, я увидел наполовину удивлённые, наполовину смущённые хохочущие лица, глядевшие мне вслед.

− У неё парень есть, − крикнула мне её подруга сквозь смех.

И чуть погодя.

− А у неё – нет, − заверещала та, которую я поцеловал, и обе упали на стол.

Я и сам засмеялся, развернулся и продолжил идти. Далеко впереди меня шла девушка в красном свитере с рыжими волосами. 

Догнав её, я сразу стал оправдываться, мол, это всего лишь игра, да и ты сама говорила, быть смелей, я внёс немного безумия в прогулку. Её распущенные рыжие волосы разносил ветер, в карих глазах горела ярость, румянец вспыхнул на щеках. Она была величественна в гневе, и я, словно раб, несущий подол её платья, тащился за ней за самого её дома.

У меня было такое ощущение, будто я порвал ногой длинную-длинную нитку паутины, растянутой между деревьями, и чей-то колоссальный труд оказался уничтоженным без пользы. Ничего уже нельзя было изменить.

Я семенил за ней до самого её дома, и думал даже дойти с ней до двери, но тут увидел машину скорой помощи у её подъезда. В замешательстве я остановился, а она взбежала по лестнице домой, к квартире своих родителей, где сама жила, пока училась в университете. Не зная, как реагировать, я продолжал стоять у подъезда. 

Через несколько минут моя девушка выбежала во двор, и уткнулась мне в плечо, рыдая. Тело её матери вынесли на носилках, и на машине скорой помощи, увезли в больницу. Отец девушки поехал с ними. У матери случился инсульт, вызванный врождённым пороком сердца, она позвонила 03, но скорая, хоть и прибывшая вовремя, не смогла открыть дверь, чтобы помочь лежащей на полу женщине. Пока соседи нашли телефон мужа, пока он добрался с работы, пожарные вскрыли дверь, но было уже поздно. 

Синие полосы туши въелись мне в свитер, которые не отстирались спустя годы. Через месяц, когда моя девушка более-менее пришла в себя, я её бросил.