Ничто не ново под луною

Который день горит лента: не высказался только ленивый, и я смотрю на эту вакханалию и думаю... думаю, что надо бы достать из той самой дискуссии, в недра которой полезут далеко не только лишь все, Хализева.

И схлопнуть одним махом всех птиц, потому что да сколько можно уже. Право слово, сколько же можно.

https://www.ozon.ru/context/detail/id/4751839/

Глава III, часть 3, параграфа 1-3 — поехали.

Массовая литература (словосочетание, укоренившееся у нас) в этом ее понимании обозначается по-разному. Термин «популярная (popular) литература» укоренен в англоязычной литературно-критической  традиции. В немецкой — аналогичную роль играет словосочетание «тривиальная литература». И, наконец, французские специалисты определяют это явление как паралитературу.

Отсутствие характеров паралитература компенсирует динамично  развивающимся действием, обилием невероятных, фантастических, почти  сказочных происшествий. Наглядное тому свидетельство — бесконечные книги  о похождениях и приключениях Анжелики, которые пользуются огромным  успехом у невзыскательного читателя. Герой таких произведений обычно не  обладает собственно человеческим лицом. Нередко он выступает в обличии  супермена. Таков, например, Джерри Коттон, чудо-сыщик, созданный  усилиями коллектива анонимных авторов, работавших для одного из  западногерманских издательств. «Джерри Коттон — герой-супермен, фанатик  справедливости и служебного долга. Правда, в психологическом отношении —  он пустое место и его мыслительные способности не подвергаются особым  испытаниям (в отличие от Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро или Жюля Мегрэ),  но зато он не знает себе равных в своих бесчисленных искусствах —  стрельбе, боксе, борьбе дзюдо, вождении машины, пилотировании самолета,  прыжках с парашютом, подводном плавании, умении пить виски, не хмелея, и  т. д. Всемогущество Джерри носит почти божественный характер… оно не  лимитируется ни здравым смыслом, ни соображениями правдоподобия, ни даже  законами природы…»[360].

Паралитература  — детище индустрии духовного потребления. В Германии, например,  производство «тривиальных романов» в буквальном смысле слова поставлено  на конвейер: «Издательство выпускает в месяц определенное количество  названий тривиальных романов того или иного жанра (женский, детективный,  вестерн, приключенческий, научно-фантастический, солдатский романы),  строго регламентированных в смысле сюжета, характера, языка, стиля и  даже объема (250–272 страницы книжного текста). Для этого оно содержит  на договорных началах авторов, которые регулярно, в заранее  спланированные сроки поставляют редакции рукописи, отвечающие  предуказанным кондициям. Эти рукописи издаются не под именем автора, а  под каким-нибудь звучным псевдонимом, который принадлежит так же, как и  рукопись, издательству. Последнее имеет право, не согласовывая с  автором, исправлять и переделывать рукописи по своему усмотрению и  выпускать рукописи разных авторов под общим псевдонимом».[362]

Таким  образом, авторское начало уничтожается в самом процессе производства  паралитературы. Эта ее особенность формировалась постепенно. В конце  XVIII в. и позже авторство в массовой литературе, сохраняясь по  существу, тем не менее оставалось подспудным, неявным. Так,  популярнейшие в России XIX в. книги Матвея Комарова[363],  о котором и поныне практически ничего не известно, публиковались  анонимно. Современная же паралитература неизменно и последовательно  отказывается от категории «автор».

Массовая литература с ее клишированностью и «безавторством» вызывает к  себе сугубо негативное отношение у большинства представителей  художественно-образованных слоев, в том числе у литераторов. Вместе с  тем предпринимаются опыты ее рассмотрения как явления культуры,  обладающего и позитивными свойствами. Такова монография американского  ученого Дж. Кавелти[364].  В ней (первая глава недавно переведена на русский язык) оспаривается  привычное представление о том, что массовая литература составляет низшую  и извращенную форму чего-то лучшего, и утверждается, что она не только  имеет полное право на существование, но и обладает преимуществами перед  признанными шедеврами. Массовая литература здесь характеризуется как  «формальная», тяготеющая к стереотипам, воплощающим, однако, глубокие и  емкие смыслы: она выражает «эскапистские переживания» человека, отвечая  потребности «большинства современных американцев и западноевропейцев»  уйти от жизни с ее однообразием, скукой и повседневным раздражением, —  потребности в образах упорядоченного бытия и, главное, в развлечении.  Эти читательские запросы, считает ученый, удовлетворяются путем  насыщения произведений мотивами (символами) «опасности,  неопределенности, насилия и секса».

Ничего не напоминает?  

Больше всего в бурлении последних дней мне не ясны попытки придать «суете вокруг топов» характер откровения: ой, надо же, а там тексты что-то не очень. Ой, надо же, заговорили — ура, наконец-то, какая смелость... а то никто ничего не видел и не знал.

Да как будто бы есть что-то новое — в явлении. И в популярности явления. И в его развитии.

Как будто не происходит ровно то же самое, что происходило больше столетия.

Под это дело ах такие уникальные да непонятые, мечущиеся между умными и красивыми, могут наконец узнать, что:

Слово «беллетристика» (от фр.  belles lettres — изящная словесность) используется в разных значениях: в  широком смысле — художественная литература (это словоупотребление ныне  устарело); в более узком — повествовательная проза. Беллетристика  рассматривается также в качестве звена массовой литературы, а то и  отождествляется с ней.

Нас  же интересует иное значение слова: беллетристика — это литература  «второго» ряда, необразцовая, неклассическая, но в то же время имеющая  неоспоримые достоинства и принципиально отличающаяся от литературного  «низа» («чтива»), т. е. срединное пространство литературы.

Для большего углубления можно зайти сюда: https://www.litres.ru/mariya-chernyak/massovaya-literatura-xx-veka-uchebnoe-posobie/

Характерными чертами беллетристического текста можно назвать  углубление в человеческую психологию, создание эффекта «узнавания  реальности» («обытовленно-материализованная поэтика» (Н.Л. Вершинина)),  тяготение к сюжетности, занимательности, как правило, воплощенное в  использовании авантюрной, детективной, приключенческой,  мелодраматической интриги, интерес к эволюции, художественной рефлексии,  усложнению внутреннего мира героя.

Если для массовой литературы  характерно нивелирование авторской точки зрения, размытость авторского  «я», стилистическая разноголосица, объясняемая тем, что иногда одно  произведение создают несколько человек, то важными особенностями  беллетристического текста будут, напротив, наличие авторской позиции,  индивидуальная точка зрения, особая авторская интонация.

«В нашей большой стране, главным вкладом которой в мировую культуру была  и остается великая литература, от беллетристики можно и должно ожидать  не только голой фабулы, но и чего-то большего: вкуса, хорошего стиля, интеллектуальной игры — в этих словах Б. Акунина выделены существенные отличия беллетристики от массовой литературы (выделено мной – М.Ч.)

Узнать мечущиеся между умными и красивыми могут то, что они... как бы тоже не молоды. И имя им — беллетристика. 

Ну или замах на неё  

И пока на АТ люди... знакомятся с явлением паралитературы — полагаю, лучше поздно, чем никогда — народ посерьёзнее решает задачу более любопытную: как, собственно, будем делить.

Вариант первый: «массовая литература» — «высокая литература», где массовая распадается на паралитературу/бульварщину и беллетристику. Здесь беллетристика является частью массовой литературы.

Вариант второй: «массовая литература» — «беллетристика» — «высокая литература». Беллетристика одну полку с паралитературой/бульварщиной делить перестаёт вообще в принципе.

И на определения господ посерьёзнее можно, конечно, наплевать — можно выдумать свои, коли душа того требует... но мне не кажется рациональным пренебрегать их трудом вовсе, а именно — игнорировать выведенные ими закономерности, в которых они ещё и сходятся.

Мне кажется, не стоит этого делать хотя бы чтобы... не изобретать велосипед на ровном месте, ибо явилось откровение — которое старше, чем не просто ты сам, а твои дедушка с бабушкой.

Одни долечиваются, либо они далече,
У других девиз: "Дивиться нечему, делиться нечем";
Пока родители кутят и тратят
Знай, тебя укладывает спать популярный писатель,
Но тебе на эти статусы плевать
Ведь пока тебя впечатляет найденный оловянный солдатик... (с)