ПИСАТЕЛЬ ДНЯ. Гюстав Флобер (12 декабря 1821 — 8 мая 1880)

Классик французской литературы, один из крупнейших европейских писателей-реалистов XIX века. Автор теории точного слова.

Цитаты

Весь талант писателя, в конце концов, состоит лишь в выборе слов.

Когда уважаешь свой талант, не станешь прибегать к средствам, которыми завоёвывают толпу.

Прежде всего я ищу красоту.

Если художественное произведение вас не волнует, значит, оно не достигает высшей цели искусства.

Без идеи не может быть ничего великого! Без величия не может быть ничего прекрасного.

Драматическое искусство — это геометрия, переходящая в музыку.

О словах

Слова — это волочильный стан, на котором можно растянуть любое чувство.

Есть фразы, остающиеся в голове, неотступно преследующие, подобно мелодиям, которые всё время звучат в ушах и настолько сладостны, что причиняют боль.

Слово – это не что иное, как отдалённое и ослабленное эхо мысли.

То, что понимают плохо, часто пытаются объяснить с помощью слов, которых не понимают вовсе.

Меня раздражает собственное письмо. Я как скрипач с абсолютным слухом, пальцы которого отказываются точно воспроизводить звук, слышимый внутри.

Черновик «Мадам Бовари»

О правдоподобии

Искусство стремится к правдоподобию, но правдоподобие зависит от наблюдающего лица, и потому это понятие весьма относительное.

О творце и творениях

Я считаю, что художник не должен появляться в своих работах больше, чем Бог в природе. Человек — ничто, произведение — всё!

Ну а насчет того, чтобы обнаружить своё личное отношение к людям, которых я изображаю — нет, нет, тысячу раз нет! Я не считаю себя вправе этого делать. Если читатель не извлечёт из книги морали, которая должна быть в ней заключена, значит, или читатель болван, или книга фальшивая с точки зрения верности изображения жизни. (Из писем к Жорж Санд, 1875)

О планах

Что до сочинительства, не пишу ничего или почти ничего, довольствуюсь тем, что строю планы, создаю сцены, представляю в мечтах бессвязные, воображаемые ситуации, в которые переношусь и погружаюсь. Престранный мир — моя голова! (Из письма к Эрнесту Шевалье, 1838)

Чтобы предмет стал интересен, достаточно разглядывать его подольше.

Любовь — это пища и как бы атмосфера для таланта. Необычайные переживания порождают высокие творения.

Бывает ли у тебя, когда приступаешь к новой вещи, нечто вроде благоговейного страха, как бы опасения испортить мечту?

Всякий новый сюжет для меня как женщина, в которую влюблён; когда она готова уступить, ты дрожишь, ты в страхе; это сладострастный трепет. Не смеешь прикоснуться к предмету своих желаний. 

Всякая душа измеряется огромностью своего стремления.

Художник должен всё поднимать на поверхность, он подобен насосу, в нём есть большущая трубка, спускающаяся в самые недра предметов, в глубинные слои. Он втягивает в себя и выпускает на солнечный свет гигантскими снопами то, что было придавлено землёю и никому не видно.

Когда план слишком долго и тщательно выстраивают, он в результате исчезает.

О правке

Книга — организм сложный. И любая ампутация, любое изменение, сделанное чужими руками, калечит её. Она может стать лучше, не важно, это будет уже не та книга!

О чтении

Не читайте, как дети, чтобы развлечь себя или любить честолюбивых с целью обучения. Нет, читай, чтобы жить.

О поэзии

В душе у любого нотариуса покоятся останки поэта.

Поэзия — растение свободное; она произрастает там, где её не сеют. Поэт — не кто иной, как терпеливый ботаник, лазящий по горам, чтобы её сорвать.

Есть два рода поэтов. Самые великие, редкие, истинные мастера — выражают суть человечества; не думая ни о себе, ни о своих страстях, отбрасывая прочь собственную личность, чтобы погрузиться в личность других, они воспроизводят Вселенную, и она отражается в их творениях, сверкающая, разнообразная, многоликая, как небосвод, что глядится в море со всеми своими звёздами и лазурью. Есть другие, которым достаточно издать стон, чтобы звучала гармония, заплакать, чтобы растрогать, говорить о себе, чтобы обрести бессмертие. Возможно, говори они о чём-то другом, им бы далеко не уйти; но, при недостаточной широте, они наделены пылом и вдохновением, и, родись они с другим темпераментом, у них, быть может, не оказалось бы таланта. Из этой породы был Байрон; Шекспир — из первой.

Язык похож на надтреснутый котёл, по которому мы выстукиваем мелодии, звучащие так, как будто они предназначены для танцев медведя, между тем как мы бы хотели тронуть ими звёзды.

Ныне я весь анти-проза, анти-рассудок, анти-истина, ибо что такое красота, если не невозможное, что такое поэзия, если не первобытное состояние, не сердце человека, а где ж обрести вновь это сердце, когда у большинства оно вечно разделено меж двумя всевластными мыслями, которые часто заполняют всю жизнь человека: как бы нажить состояние да как бы жить для себя, иначе говоря, ограничить своё сердце собственной лавкой и собственным пищеварением.

О жизни

Будущее тревожит нас, а прошлое держит. Вот почему настоящее ускользает от нас.

Женщины вдохновляют мужчин на великие подвиги, но не оставляют времени для их исполнения.

Никаких высших классов нет; человека возвышает лишь его сердце.

Есть люди, назначение которых в том, чтобы служить посредником для других; через них переходят, как через мост, и направляются дальше.

Сердца женщин, словно ларцы с секретом, со множеством ящичков, вставляемых один в другой.

Разочарование — свойство слабых. Не доверяйте разочарованным — это почти всегда бессильные. 

Несчастье должно обострить ум. Настойчивость смягчает судьбу.

Всё изнашивается — даже горе.

Настоящий долг — это чувствовать великое, обожать прекрасное.

Истина есть во всём. Постараемся же понять всё и ничего не осуждать. Вот способ многое узнать и сохранять спокойствие; а быть спокойным — немалое благо, это почти быть счастливым. 

***

Слово Мастеру. Писатели о писательстве — список статей

***