Вы выходите?

- ВЫ выходите? – и сразу же на ты и визгливо, - выходишь тыыы, говорю!

- Да. Я выхожу. – Голос у мужчины спокойный, уверенный, негромкий.

- А чего молчишь, когда с тобой люди разговаривают? Язык отсох, что ли?

- Я выхожу. Скоро уже остановка будет. Потерпите.

- Учить Он меня удумал. Не твое дело. Женой своей командовать будешь. Встал тут, не пройти, не проехать. Чего ты так здесь расставился? А? Чего-о-о?

Я стою за четыре человека и думаю: во, дает, мужик. Спокойный как Удав. Я и до этой сцены много раз где встречался с такими стервозными людишками. Орут, слюной капают или брызжут, руками размахивают, стараются близко – близко прижаться к тебе и орать, требовать, угрожать. Вонять. Правильное слово, но неправильное действие. А сколько сам попадал вот в такое. И всегда, после ора, крика, шума, гама, выходишь как оплеванный, как будто тебя одного  в семером метелили, да с чувством так. Голова гудит, глаза слезятся, руки подрагивают. Не от боязни, понятно, от желания придушить гнусную гадину, неважно какого пола, Правда, женщины встречаются чаще. 

- Что выродок, замолк, сказать нечего? И как тебя такого мама воспитывала. Или ты детдомовский? Да нет, какой ты детдомовский, весь гладкий, да  холеный. Образованный что ли? Что-о? Язык в жопу засунул? Где ж вас таких культурненьких – то  берут.

- …

Мужик. Скала.Уверенность и непоколебимость. И спокойствие. Меня через четыре человека цепляет. Ей – ей. А от него такое умиротворение исходит.  Сила и сдержанность. 

Главное что? Главное, что я заметил, что после всех этих «кликуш» тебе реально плохо не один день. Все крутишь в голове и крутишь. Так надо было сказать или вот так. А у них румянчик во всю щечку, глазки блестят, походочка уверенная. То есть – я как из мясорубки, а они как из душа Шарко. И я стал их звать «вампирчики».  И это – никакое не открытие. Так и есть. Когда нам плохо, всегда найдется кто – то их этих товарищей, чтоб хапнуть. Мало у них своего. 

Чем больше ты о себе думаешь, тем меньше у тебя Света и энергии. Вот они и тянут у других. Только – если ты станешь собирать вот этот негатив – болеть станешь, а они – наоборот – будут здороветь. Но это странное здоровье, украденное.

Спускаясь из автобуса, этот мужик подал руку этой тетке. Не ерничал, просто позаботился. Давайте помогу, бабушка, - и опять же – сказал, как думал, молодой, потому что. Ему этот возраст кажется древностью ветхой. И вот тут тетку и догнало. Лицо налилось кровью, Слава Господу, не багрово и она сделав несколько шагов от автобуса, сползла без сознания на остановку. Ну, похлопотали вокруг нее. Вызвали скорую помощь. Увезли ее. И что с ней сталось – я не знаю. 

Но вот что знаю – доброта и светлость – страшная сила. 

Только нужно, чтобы она из души была, не придуманная, не натянутая, как улыбка. Чтобы не впрягаться в перепалку, а сочувствовать. Я потом много раз проверял. Все работает, как часы. Мы – люди. Мы друг друга заражаем своим виденьем мира, своими эмоциями. Это как грипп, как ковид. Проходит со временем. И все же. Нужно быть и радоваться каждой встрече и каждому человеку. Чтобы поддерживать и со-переживать. От всего огромного человеческого сердца. От каждого из нас каждому.

С веток падает вниз полнолунье,

И течет, набухая, рассвет,

Проявляется свет и фактура

И стекает в оставленный след.

Как сирень, что в декабрьских почках,

Как хребты из деревьев и рыб,

Как фонарь, что опух от рассвета –

В это утро из неба и неба,

 В это синее небо из слив.

Что ты слышишь, когда повторяешь

Этот путь по извивам судьбы?

Что ты вспомнишь, когда потеряешь?

Что ты сможешь спасти и найти?

Как ворона-хохлатка на ветке,

Смотришь – видишь: река и туман,

Их венозная кровь, серый камень,

А под ним – натекло

Синей туши в узор и стекло

Славным утром в дырявую память.