"Книга кладбища" - "The Graveyard Book" - про текст

"Книга кладбища" - "The Graveyard Book" попалась мне давно, и с названием "История с кладбищем" и совсем без предисловия, но и тогда совсем скоро стало очевидно, что это - "Маугли" ("Книга джунглей"), только вместо мальчика, воспитанного волками, у нас мальчик, воспитанный призраками (а также вампиром и оборотнем). 

И да, это действительно "Маугли", и даже автор книги - Нил Гейман, подтвердил, что это так. Правда, далеко не все так очевидно и так похоже. "Книга кладбища" меньше, и - где-то серьезнее, хотя наполнена она по поверхности привычными нам всем истинами, вроде "от себя не убежишь", но в перспективе того, что даже самоубийство ничего не меняет в этом смысле, истины эти приобретают новые оттенки.

Книга эта очень простая, и есть во взрослом и детском вариантах (речь идет об иллюстрациях, а не содержании). И чудесная история о мальчике, призраках и немного о (С)смерти, конь которой так кроток, что сможет унести любого - это замечательные часы, проведенные в приятной атмосфере. 

"Маугли" Киплинга, про потенциал человека, про знание, душу и взросление, а "Никто Оуэнс" - про потенциал живого, про взросление жизни в человеке и переменах. И хотя мне бесконечно импонирует Багира-Сайлес (а кому не понравится терпеливый, мудрый, заботливый и уравновешенный мужчина без вредных привычек), основное внимание, все-таки, стоит уделить именно истории Никто Оуэнса (Никто Иничей в другом варианте)** и прочим людям, живым и мертвым. И немного - стилю повествования, который ощущается даже сквозь перевод. "Некто Джек" против "Никто Оуэнса". 

Пробежимся немного по тому, как Гейман хорошо понимает логику "типичных взрослых" и "типичных детей" и выстраивает прекрасные сюжетные ходы, это я поняла еще со знакомства с "Коралиной". Так, Никт знакомится и дружит с живой девочкой, родители которой знают, что в возрасте пяти лет у детей бывают воображаемые друзья, и ничего не имеют против появления у дочери такого друга. Подумаешь, "Никто с кладбища". Хотя я бы - напряглась. 

И так же прекрасно повествование маленькой Скарлетт о спуске в гробницу, которому никто не верит, ведь там был "человек с татуировками, который на самом деле - пугало", более того, взрослые слышат то, что есть в мире их стереотипов, и спрашивают, не было ли у "дяди с татуировками"*** мотоцикла. 

После такого начинаешь иначе слушать детей, а после тонн прочитанного Геймана - начинаешь еще и напрягаться. Дети, кстати, это чувствуют, я думаю, есть дети-тролли, которые любят пугнуть взрослых. 

Или вот еще - маленький Никто в возрасте восьми лет идет менять брошь из склепа на деньги, чтобы купить надгробие для своей подруги (с которой подружился всего-то несколько часов назад). Это характерно для детей - у детей своя категория времени, и подружиться можно очень быстро. 

Вспоминается еще одно прекрасное, из другой книги, и про логику детей, и про манеру письма и мышления: 

- А сколько тебе на самом деле лет? 

- Двенадцать 

- А как давно тебе двенадцать? 

Взрослые - иного свойства, что живые, что мертвые. Живые взрослые, например, легко соглашаются принять участие в чем-то, если это "бесплатно" и "древняя традиция здешних мест" - так мир живых и мир мертвых встречаются на очаровательном ("как Рождество") празднике с названием "Танец Макабри" (Пляску Смерти)****

А мертвые вполне способны отшлепать своего приемного сына, потому что "в то время, когда они умерли, телесные наказания еще не считались вредом". А еще, и живые родители Скарлетт, и мертвые родители Никта (и даже вампир Сайлес), совершенно одинаково беспокоятся, и одинаково выражают беспокойство и страх через злость. 

Никто Оуэнс взрослеет по мере книги - от главы к главе, и, как и принято у хороших авторов - взрослеют и его проблемы, а в конце концов он встречается со своим "Шер-Ханом".
Что касается авторского стиля - все то, за что я люблю Геймана, вот, например, как открывается текст:

В темноте виднелась рука, и она держала нож.
Рукоятка этого ножа была сделана из полированной чёрной кости, а лезвие было острее и тоньше любой бритвы — его порез чувствовался не сразу.
Нож почти закончил своё дело в этом доме. Его лезвие было влажным.

Я специально сохраняю построчную разбивку, эта разбивка дает паузы, которые ложатся в голове и как бы расширяют картину повествования пульсирующими толчками, в ритм сердца, каким его рисуют в мультфильмах: тудух... тудух...

Если говорить о том, что сегодня культура ориентируется и ориентирует воспринимающего на "клип", "клиповое мышление", то Гейман ловит эту привычку и постепенно погружает нас обратно - в текст медленного ритма.

Окей, может, не всех, но для меня - это так. Гейман визуален, но кроме картинки, а он рисует ее просто и ясно всегда, он взбалтывает и смешивает и другое: " Он остановился, и шуршащий чёрный бархат принял образ человека", - в другом переводе "шорох бархата стал человеком". Бархат и звук бархата (раскрывающегося, шелестящего, распахивающегося) - всегда будет связан с образом вампира Сайлеса. Звук и ощущение ткани с образом персонажа.

Ну и, конечно, графичность, визуальность всей книги подчеркивается тем, как Гейман рассказывает о контрастах монохромного мира кладбища (за редкими исключениями) и цветов "мира живых" - яркая одежда Скарлетт и "иных миров" - неприятное багровое небо "Ада". А вот звуков не так много, самые простые, "неминуемые" звуки, и особые звуки, как шорох бархата. И как он рисует портреты штрихами. Так Сайлес остается без лица, "упыри" - вырастают в нашем воображении исходя из наших представлений (автор помогает только найти точку опоры - гибкие, похожие на крыс), а Никто Оуэнс - мальчик с серыми глазами и серыми волосами. 

Что еще? Викторианская эпоха, вернувшаяся в наш мир, со своими предрассудками, нравами и юмором, каким мы все это себе представляем. Смешки, которые ловишь, когда "Книга Кладбища" начинает отражать "Книгу Джунглей", представляя Мисс Лупеску в качестве то ли Балу, то ли Каа. Приятные мелочи, вроде постоянного упоминания надгробных эпитафий разных обитателей кладбища. Постепенный рост главного героя. Усложнение конфликтов и проблем. И - жизнеутверждающий, хотя и не такой очевидный и желанный финал.

Книге в чем-то не достает деталей, в том смысле что - часть приключений остается "за кадром", но суть истории можно восстановить, пользуясь собственным воображением и известными тропами, общими местами книг и фильмов про мистические тайные общества. И кто же такой Никто Оуэнс мы тоже можем только предположить, исходя из своих знаний о литературе и литературных штампах. и надеяться, что завязанные в финале узелки выльются когда-нибудь в новую книгу. 

Если нет - зарисовка мира "Книги Кладбища" сама по себе дает мощный толчок разным частям того, что называется "ум" - от размышления над подтекстовыми пластами, до придумывания своей истории поверх авторской, а между ними - прекрасное поле для анализа.

примечания:

* а вообще - это графический роман, но и в тексте он хорош, иногда даже куда лучше, чем в иллюстрациях, правда, это касается не всех художников, и не касается аудиоверсии (и тут самое время вздыхать насчет языка оригинала, который, как и любой другой, мне не дается).

** вспоминается Одиссея и циклом, который на вопрос, кто тебя ранил, отвечает: "Никто"

*** это кельтский призрак или около того, поэтому "дядя с татуировками" неистово доставляет

**** пляска смерти, Макабр (галл. от фр. Danse macabre, итал. Danza macabra) — аллегорический сюжет живописи и словесности Средневековья, представляющий собой один из вариантов европейской иконографии бренности человеческого бытия: персонифицированная Смерть ведёт к могиле пляшущих представителей всех слоёв общества — знать, духовенство, купцов, крестьян, мужчин, женщин, детей.
В основании её содержания лежали идеи о ничтожестве человеческой жизни, ежеминутно угрожаемой кончиною, о мимолётности земных благ и несчастий, о равенстве всех и каждого пред лицом смерти. Однако, в "Книге Кладбища" мертвые напевают веселые куплеты, а живые ощущают себя удивительно хорошо, танцуя с мертвыми. Сайлес же (вампир), находящийся между миром живых и мертвых, не может участвовать в этом празднике, и не понимает, что именно он видит, и это даже вызывает в нем эмоции.

Экранизаций нет, иллюстрация-постер - это издевательство шутка инстаграмм-аккаунта Tisha Razumovsky (@tishaofmistland)

А с вами было литературное оборзение на радио "Морок". радио "Морок" - а ты думал - ты проснулся?