Другое Федорино горе, или Забытая поэтесса

Чем хороши старые журналы - в них можно найти не только забытые хорошие тексты, но забытых авторов хороших текстов.

Эта история началась с найденного в пятом номере за 1929 год стихотворения "Федорины помидорины".

1.

Купила Федора

Шесть помидоров.

Клала пяток

Варить в кипяток.

Очков не надела,

Шестой проглядела,

И попал помидор

На помойку во двор.

2.

Выползло солнце из тучи,

Торчит над сорною кучей.

Увидел петух помидорину.

Тут петуха раззадорило.

Находкою он не побрезговал,—

Раскрошил посреди двора вдребезги...

3.

Спешил двором

Маляр с ведром!

Пришел со старьем

„Старье берем",

Полотер с длинною щеткой,

Гражданин с козлиной бородкой

И Федора об эту пору

Вышла позвать полотера

И ради важного дела

Даже очки надела.

4.

Маляр спешил домой,

Помидор швырнул долой,

Поскользнулся с ведром и...

бряк!

А за ним кувырком подряд:

„Старье берем"

Со своим старьем,

Полотер со щеткой,

Гражданин с бородкой.

Гражданин рукою махнул

И с Федоры очки смахнул...

5.

Тут все зашумели, заспорили:

Кто очки раскокал Федорины?...

Кабы солнце сидело за тучей,

Не торчало б над сорною кучей,

Не видал бы петух помидорины.

Петуха бы она не раззадорила.

Кабы Петька находкой побрезговал,

Не крошил помидорину вдребезги,

А маляр, когда шел домой,

Не швырнул помидор долой.

Не упал бы маляр с ведром,

Не толкнул бы „старье берем“,

А тот — полотера со щеткой,

А тот — гражданина с бородкой,

Гражданин бы рукой не взмахнул

И с Федоры очков не смахнул.

6.

А пока обсуждали да спорили,

Петух доклевал помидорину,

Подобрал хохолок

И побрел в холодок.

Автором стихотворения значилась неизвестная мне Н. Саконская. Честно говоря, информацию в большинстве авторов, писавших в "Мурзилку" в 20-е годы, искать бесполезно - они так и остались фамилиями в журнале.

Однако Нина Павловна Саконская оказалась исключением.

Просто она была очень хорошей поэтессой и ее книги достаточно долго переиздавались и после смерти автора. Забывать Саконскую начали только при развитом социализме - последнее издание ее стихов, книжка "Про четыре цвета", вышла в 1977 году. До конца Советского Союза сборники ее стихов еще попадались в библиотеках, но чем дальше - тем реже. Ну а в новые времена пески времени стерли память о ней окончательно.

Занятно, что и самое первое издание, увидевшее свет в 1927 году, называлось "Книжка эта про четыре цвета". Такая вот жизнь получилась - от цветов до цветов.

В промежутке было много чего. Книги Нины Павловны иллюстрировали лучшие советские художники. Вот, например, иллюстрации Лосина к, наверное, самому известному стихотворению Саконской "Где мой пальчик".

Ее стихи правились в соответствии с политическим моментом. Сравните, например, последний куплет в "Песенке самых счастливых" прижизненного 1950 года издания

и в "далеко посмертном" сборнике 1972 года.

Я не буду подробно рассказывать о жизни Нины Павловны Саконской, ограничусь самыми интересными эпизодами.

Мемориальный псевдоним

Для начала - никакая она не Нина и не Саконская. Звали ее Антонина Грушман, по мужу - Соколовская. А псевдоним "Нина Саконская" она взяла в память о рано умершей гимназической подруге.

Из революционеров - в капиталисты

Кстати, Грушман - тоже не настоящая фамилия. У ее отца, Павла Александровича Грушникова, были проблемы с законом из-за увлечения революционными идеями, вот и пришлось менять фамилию. Впрочем, женившись в сибирской ссылке на жительнице Красноярска Александре Герасимовне Маклыгиной и остепенившись, с революционной деятельностью бывший одесский журналист завязал, переехал с семьей в Баку и подался к антиподам революционеров - в капиталисты то бишь.

Мама Александра Герасимовна

В самом прямом смысле - на новом месте папа преуспел, разбогател и стал владельцем двух нефтяных компаний. Много занимался благотворительностью, в частности, был одним из спонсоров строительства Бакинской детской больницы.

В семье было пять дочек: Мария, Антонина, Оля, Нюра, Валя и сын Сергей. Все они получили прекрасное домашнее образование, всех учили музыке, и все было хорошо.

О хорошем отношении к прислуге

Но потом грянула революция. Отцовские компании были национализированы, из двухэтажного особняка семейство Грушман выселили.

В это же время умирает мама, а Павел Александрович от всех этих потрясений сходит с ума.

Хотя старшие дети были уже практически взрослыми, они были совершенно не приспособлены к жизни. Спасла всех работавшая у Грушманов кухарка - бывшая прислуга взяла детей к себе, на остатки денег они открыли небольшую столовую с домашней кухней, где и трудились научившиеся готовить сестры Грушман.

Футуристка

Выросшие дети разъехались, Антонина Грушман перебралась в Москву, где вскоре и стала подающей надежды поэтессой Ниной Саконской.

Нина Саконская с сыном Александром Соколовским

Надежды она подавала действительно серьезные, достаточно сказать, что в книге знаменитого футуриста Алексея Крученых «Сдвигология русского стиха: Трактат обижальный и поучальный», вышедшей в 1923 году, одна из глав называется «От импрессионизма к сдвиговому образу. Образы сердца, по стихам Н. Саконской».

Но создательницей нового поэтического языка она не стала - после рождения сына Нина Павловна начала писать детские стихи и в этом жанре нашла свое призвание.

Привет с того света

В 1930-е годы Саконская получила неожиданный привет от давно умершего отца. Ее вызвали в НКВД. Сами понимаете - как это воспринималось в те времена. Но, неожиданно, визит закончился не горем, а радостью.

Оказывается, еще до революции рачительный родитель застраховал всех своих детей, открыв каждому счет в английском банке. И теперь альбионские банкиры искали в СССР если не самих вкладчиц, то хотя бы наследников. После этого вызова все сестры довольно долго получали валюту, которую можно было потратить в торгсинах.

Последний день Цветаевой

В войну Саконская была в эвакуации в Елабуге, где выживала, давая уроки музыки и близко сдружилась с Мариной Цветаевой. Лидия Либединская вспоминала: "Она была последней из эвакуированных (кроме Мура), кто видел Цветаеву вечером накануне самоубийства. Цветаева была у нее накануне. В закутке елабужской комнаты Саконской висело бакинское сюзане, которое она привезла с собой. Вышитое на сатине – тогда это модно было, надо было как-то стены прикрывать. Это сюзане было большое, как ковер. Саконская рассказывала, что Цветаевой оно очень нравилось. Оно спускалось со стенки и накрывало пружинный матрац, а рядом стояла настольная лампа, которую Саконская тоже привезла с собой из Москвы. Цветаева любила садиться в свете лампы на фоне сюзане. Саконская так и запомнила ее в предпоследний вечер. И еще она сказала, что отговаривала ее уезжать. А на следующий день Цветаева покончила с собой".

Н. Саконская в эвакуации.

После войны Нина Саконская очень активно издавалась, ее стихи были очень популярны. «Песенка о метро» даже попала в антологию «Русская советская поэзия». По мнению Веры Инбер, в этих строках чувствуется «летучая, но устойчивая душа песни, отчасти напоминающая эфирные масла, без которых духи не духи… и песня не песня, а приросшие к бумаге стихи».

Умерла Нина Павловна в 1951 году от болезни сердца. Вот фото похорон, крайний справа мужчина - Лев Кассиль, тогда классик и мэтр, а ныне тоже практически забытый писатель.

Сегодня Нину Саконскую уже практически никто не помнит и тем более не издает. Сначала жизнь закончилась, потом и память.

Это грустно, но естественно. Такова судьба всех людей, и писатели - не исключение, разве что память живет чуть дольше. Обеспечить себе бессмертие - удел единиц, а остальные...

Остальные рано или поздно уйдут окончательно. Как и все люди, жившие когда-то на этой Земле.

Это как в детстве, когда улетает шарик. Грустно, но нужно смириться.

Как в финале ее первой книжки

По бульвару вечерком

все гуляют вчетвером,

и дедушка старенький

продаёт им шарики.

Зинин - синий,

Алёнин - зелёный,

Мотенькин - жёлтенький,

а Тасеньке - красненький.

Вот идут рядком, и вдруг

вырвались шары из рук:

Зинин - синий,

Алёнин - зелёный,

Мотенькин - жёлтенький,

и Тасенькин - красненький.