Наемники не умирают, они попадают в ад, чтобы перегруппироваться ©

Тогда они зачищали селение. Грязная работа — но платили хорошо. Впрочем, к третьему году работы он научился не делить войну на «чистую» и «грязную». Война не бывает чистой — она бывает бесплатной и за деньги.

В тот раз всё было как обычно. В первых трёх лачугах всё проходило просто: они отработанно кидали «черепаху», а потом добивали шевелящееся тряпьё из автоматов.

На четвёртой хибаре не повезло. Его напарник, взрывчатый и импульсивный хорват, поторопился и не заметил хитро замаскированной растяжки.

Он очнулся в серой мгле. Остатки драного камуфляжа лохмотьями висели на нём, обожжённые руки сжимали автомат с пустым магазином. Странно, но боли не было. Не было вообще ничего — ни мыслей, ни чувств, ни ощущений. Однотонная серая пелена висела перед глазами, скрадывая предметы и ландшафт.

Руки автоматически отсоединили магазин и щёлкнули предохранителем. Он попытался встать, не смог — и остался сидеть, положив руки на бесполезный автомат. Он не знал, сколько сидит здесь — чувства времени тоже не было. Наверное, прошла вечность, прежде чем послышался тихий голос, такой же серый и бесцветный, как и всё вокруг:

— Назови себя, — сказал голос.

— Рядовой, личный номер XXXXX, — ответил он.

— Ты знаешь, почему ты здесь? — спросил голос.

— Потому что хорват поторопился, — ответил он.

— Ты здесь потому, что убивал, — сказал голос.

— Я был солдатом…

— Ты был наёмником, — возразил голос. — Солдат защищает свою землю. Ты убивал за деньги.

— И что? — вызывающе спросил наёмник.

— То, что у тебя свой путь, — ответил голос. — И прежде чем ты пойдёшь им, я хочу тебе показать мир, который ты никогда не видел.

— Покажи, — согласился наёмник.

Серая пелена упала. От яркого света наёмник на секунду зажмурился, потом открыл глаза. Он стоял на зелёной лужайке перед домом, на котором играли солнечные зайчики, отражаясь в бассейне. Светило солнце.

Он подошёл поближе — и увидел, как из-за дома на лужайку выкатился рычаще-кричащий клубок. Смешной карапуз смело боролся с бассетом, схватив зверика за уши. Бассет нарочито громко рычал, тряс головой и клацал зубами, а мальчонка, смеясь и барахтаясь, изо всех силёнок старался спихнуть зверя в бассейн.

Наёмник сделал ещё шаг в сторону дома. Мальчик поднял глаза.

— Папа! — закричал карапуз и, отпустив собаку, смешно ковыляя, побежал к нему, протягивая ручонки…

На шум из дома выглянула стройная молодая женщина.

— Дорогой! Как хорошо, что ты пораньше приехал. Мы соскучились по тебе!

Наёмник подхватил малыша на руки и понёс его в дом, где на пороге, улыбаясь, стояла жена. Удивительное ощущение покоя и счастья переполняло его. Он взял за руку женщину, и она потянулась к нему…

Я дома, — успел подумать он, — и с ужасом увидел серую пелену.

— Будь ты проклят, — хрипло сказал наёмник голосу, — зачем ты показал мне всё это?!

Голос молчал…

— Слышишь, ты! Отправляй меня хоть в рай, хоть в ад — мне плевать…

— Убитый попадает в рай. Убийца попадает в ад. Наёмник — вне этих категорий. Ты будешь воевать, — тихо сказал бесцветный голос. — Когда тебя убьют в следующий раз, я снова покажу тебе жену и сына, которых у тебя никогда не было. А потом ты снова попадёшь на войну. Ты выбрал этот путь — и так будет всегда.

Пелена упала. Наёмник снова увидел себя в строю. На плечи давила разгрузка, руки сжимали автомат. Рядом стоял хорват — его всегда весёлые глаза были мертвы и пусты.

— Он тоже был там, — понял наёмник и судорожно оглянулся, стараясь поймать глаза товарищей. Незнакомые люди с оружием молча и безжизненно смотрели мимо него — куда-то в пустоту.

Мы все покойники, — в ужасе осознал наёмник. — Нас просто перегруппировали, и теперь…

— Слушай сюда, обезьяны! — зычно сказал сержант. — Через пять минут выход. Снова чистим. Ты, ты и ты — западный сектор…