Бояръ-Анимѣ

В некотором царстве, в некотором государстве правил царь Горох, любивший, чтоб его на иностранный манер называли Бобом. Полностью, стало быть, – Робертом. Большой был охотник до всего заморского. Особливо – до технических придумок всяких. Услышал он как-то от проезжего кудесника Машкова про диковинку немецкую – чудесную коробку, называемую «нотбух». Сама, мол, песни поёт да картинки кажет. А умная такая – чуть не цельную вивлиофику знает и на память любую книжку с любой страницы в письменном виде воспроизвесть может. И пишет всё чисто-грамотно, а не как косорукий приказной дьяк. Загорелись тут у Гороха глаза. Всенепременно решил он таку коробку заполучить. Только где ж её взять? А Машкову это и надо. Есть у меня, говорит, карта земель заморских. Всё там, говорит, толково обозначено, докуль идти и какими путями.

У царя аж сердце подпрыгнуло. Продай, говорит, мне эту карту! Какие хошь деньги дам. Заломил тут кудесник цену непомерную, а царь и торговаться не стал: тут же до копейки всё и заплатил. Попрощался Горох с кудесником и пошёл из дворца на свежий воздух – по столице прогуляться да найти, кого за коробкой отправить.

Жил в то время в столице боярин Скоропей. Жил он, прямо скажем, затворником: свету белого не видел, из терему почти не выходил – так, до винной лавки и обратно. Сидел у себя, квасил, бороду ваксой красил. А тут – ох! Заходит к нему сам Горох!

- Здорово, Скоропеюшка!

- Здрав будь, государь Роберт Иваныч.

- Полно тебе, боярин, с зелёным змием целоваться! Дам я тебе одно задание. Вот тебе карта и пятьсот рублёв. Снаряди на энти деньги корабь да привези мне из страны заморской чудо-коробку нотбух. Даю тебе сроку год и один день. Управишься – на всю жизнь тебе ключ от мово вайнкеллера. Ан не управишься – мой меч, твоя голова с плеч. Идёт?

Боярин сдуру и согласился. А как сообразил что к чему, так первым делом отправился в кабак. Встретил он там старого своего товарища по кличке Косой Чуб, первостатейного вора и разбойника. За рюмкой водки начал ему Скоропей плакаться. Так, мол, и так, Чубушка, а через год, ежели не доставлю царю коробку немецкую, сымут с меня башку непутёвую.

- Не боись, боярин, - Косой Чуб-от его утешает. – Год долгонек, да и мы не лыком шиты. Авось, чего и придумаем. Дай мне рублей триста, я пойду корабь нанимать. А завтра мы уж отправимся за коробкою.

Скоро сказка сказывается, а дело у толковых людей – и того быстрей делается. Успел уж Косой Чуб двести рублей в кабаках оставить, а на оставшуюся сотню нанял в гавани старую посудину и команду набрал. Да что за команда: голос в голос, волос в волос, сплошь одни отставные висельники. Что ни личность – то история!

Наутро проснулся Скоропей, размял богатырские косточки (был он и впрямь крепок, а когда бельма не залимши – и вломить мог так, что искры из глаз сыпались), надел кафтан чистый – да на пристань. А там уж его Косой Чуб поджидает.

- Здорово, боярин!

- Здорово, Чубушка! Гляжу, и команду набрал?

- А как же! Да вот сам изволь ознакомиться, – и протягивает ему кипу бумаг, разбойными дьяками составленную.

Окинул боярин пристань орлиным взором, да и затосковал… Эвон сколько мазуриков собралось. Ну одного-двоих, а всех их разве упомнишь? И добро бы имена у них были русские, так нет же – бусурман на бусурманине, язык сломаешь, пока окликнешь! И где их только Чуб понабирал?

Видя Скоропееву тоску (а он в тоске опасный), хлебнул Косой Чуб из походной фляжки, да молвил:

- А истосковались уж руки по делу-то! Неча тебе о писанину глаза ломать, Скоропеюшко, в дороге с соколиками тебя познакомлю. Взглядом поведи, боярин, – и прощай, земля-матушка, здравствуйте волны морския!

И тогда могучий Скоропей изронил своё златое слово:

- Поехали!

Во единую минуту погрузили тут на посудину всё необходимое (больше ни на что места не хватило): провизию на полгода, мортиру чугунную, к ей снаряды да ишо кой-какую амуницию. Не забыли и про товары експортные, коими царство гороховое славилось: карбонад, маринад, водку и селёдку. А торговать не придётся – и самим пригодится.

- Да, красавица наша «Гишпаньёла»… – причмокивал Косой Чуб, на суетень людскую глядючи.

Когда же с погрузкой было закончено, и команда заняла своё место в камбузе, кубрике и кают-компании, на стакселях, брамселях, гротах, фоках и бом-брам-шкотах, встал Косой Чуб, подбоченимшись, на самое видное место и крикнул солидно:

- Отдать носовые и кормовые!

«Чего-й-то он не договаривает, - подумали некоторые. – Носовые – это, наверное, платки. Только кому ж они нужны, ежели и в рукав можно высморкаться? А кормовые свои кровные и так бы никому не отдали!» – но переполох поизображали на всякий случай, не столбом же стоять.

И отправился корабь в открытое море, навстречу тряске, качке и белой горячке…

(Там и продолжение было, и детали, но море – суровая стихия...)