Очерки изгнания (Прода №3)

            — Ой, как тут много приборов, — сказала Будякина, осматриваясь в помещении радиоузла. — И ты что, разбираешься во всём этом?
            — Да, — скромно ответил я.  
            — А это кто? —  спросила Будякина, кивнув на плакат, на котором были изображены четыре парня, переходящих по пешеходному переходу какую-то улицу.  
            — Это Битлз. Плакат к их концерту "Эбби Роуд".
            Будякина наморщила лоб.
            — А что такое "Эбби Роуд"?
            — Это улица в Лондоне так называется. Там расположена музыкальная студия, где записывались Битлз.
            — А как переводится "Эбби Роуд"? — спросила Будякина.
            — "Монастырская дорога". Вот этот первый, в белом пиджаке — Джон Леннон. За ним идёт ударник — Ринго Старр. Следом это Пол Маккартни. И Джордж Харрисон.
            — А почему Пол идёт босиком?
            — Не знаю.
            — Давай послушаем? — сказала она.
            Я вынул из конверта диск и поставил на проигрыватель.  

           Бикоз зэ вэлд из раунд ит тёнз ми он...
          Бикоз зэ винд из хай ит бловз май майнд...

в три голоса запели Леннон, Маккартни и Харрисон.
            — Давай потанцуем, — вдруг сказала Будякина.
            — Да я, вообще, не очень...
            — А я очень, —  Будякина взяла меня за кисти рук. — Клади сюда! 
Резким движением она прижала мои ладони к своей талии.
            — Теперь расслабься! — сказала она, положив руки мне на плечи. — Расслабься, я говорю! Всё! Теперь танцуем, двигайся просто за мной и всё.

            "Лав из олд, лав из нью, 
            Лав из олл, лав из ю..."      

плыло в воздухе неповторимое трёхголосие Битлс.
            И тут со мной случилось то, чего я больше всего боялся с того самого момента, когда Будякина положила мои ладони себе на талию.
            Какой идиотизм… Человек не может управлять своей собственной конечностью! А конечность сама делает, что хочет... Вот ещё несколько миллиметров и Будякина это почувствует! И всё! Какой кошмар... Она обидится и уйдёт!
            Я чуть отстранился от Будякиной.
            — Я что, кусаюсь? — она подняла на меня глаза и чуть заметно усмехнулась.
            — Нет, — промямлил я.
            И тут Будякина вдруг убрала руки с моих плеч и обняла меня за шею.
            "Ну, всё!", — обречённо подумал я. — Сейчас почувствует! Обидится и уйдёт!"
            Но, вместо того, чтобы обидеться, Будякина положила голову мне на плечо и тихо проворковала:
            — А о чём они поют?  
            — Эта... Ну... Бикоз зе винд из хай... Потому что ветер высокий, ну, сильный как бы... Это уносит мой ум... Лав из олл, лав из ю... Любовь это всё, любовь это ты.
            — Я? — сонно протянула Будякина, не поднимая головы. 

            Когда музыка закончилась, Будякина спросила:
            — А какие у тебя ещё есть пластинки?  
            — Вот недавно купил, хор и оркестр Рэя Кониффа.
           — А у него что-нибудь быстрое есть? Типа чарльстона?
            Я поставил пластинку на проигрыватель и опустил звукосниматель.
            — Ой, класс! — сказала Будякина и, встав со стула, начала пританцовывать в такт оркестру.
            Потом она отошла в центр комнаты и властно показала мне пальцем на стул:
            — Садись!
            Совершив несколько движений, как бы примериваясь к ритму звучавшей музыки, она вдруг затанцевала.
           Такого я ещё не видел никогда. Будякина выделывала ногами такие кренделя, что у меня на время перехватило дыхание.  
            Когда музыка закончилась, раскрасневшаяся Будякина плюхнулась на стул рядом со мной и вытянула ноги.
            — Как ты красиво танцуешь, — ошарашено пробормотал я. — Это чарльстон, да?
            — Ага. Меня бабушка, когда я ещё в первый класс ходила, научила. Мы с ней вдвоём танцевали. А что это у тебя такое? — Будякина показала на прибор со снятым кожухом, стоящий на столе.
            — Это коротковолновая радиостанция. Я недавно закончил её собирать.
            — Работает?
            — Да, — сказал я. — Её сигнал принимается в радиолюбительском диапазоне практически по всему миру.
            — Это что, если я что-то  скажу в микрофон, то меня по всему миру услышат?
            — Конечно. Только у меня ещё нет регистрации.
            — Ну и что?
            — Если на ней работать, то сразу засекут в службе комитета радиочастот. И вышлют пеленгатор.
            — Давай включим!? — хитро прищурилась Будякина.
            Я махнул рукой и защёлкал тумблёрами.
            — Вот, всё, тебя слышат по всему миру, —  сказал я, протягивая Будякиной микрофон.
            Она взяла микрофон и сказала металлическим голосом:
            — Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза! Попка дурак полез на чердак. Чердак провалился, попка убился! 

             - * -

            На следующее утро меня вызвали к директору.
            ... — Ключ от радиоузла  на стол! — заорал Терлецкий, когда я вошёл в кабинет.
            Я полез в карман, достал оттуда связку ключей и положил её на стол. Терлецкий открыл ящик, смахнул туда ключи и заговорил внутриутробным голосом:
           — С кем ты был вчера вечером в радиоузле? Говори! Вас видела через окно вахтёрша!
            — Ну, был, — пожал плечами я. — Только не с кем. Один.
            — Врёшь! — Терлецкий стукнул ладонью по крышке стола. — Тебя видели с какой-то девкой! Кого ты водил в радиоузел?
            — Я был один. Вахтерша ошиблась.
            — Что ты там делаешь по вечерам?
            — Радиостанцию собираю.
            — На прОдаж?! — подозрительно прошипел Терлецкий.
            — Нет, себе.
            — С кем ты был?! Говори! И я отдам ключи!  
            — Я был один.
            — Вон! Пошёл вон!!! 

https://author.today/u/bantser