Он юнга-2

Сон на яхте дело забавное. Для начала просто холодно. На меня надеты джинсы, ватные штаны, шерстяные носки, два свитера и ватник. На вахте, не смотря на непромокаемую одежду, все это потихоньку пропитывается влагой и набухает. Ты не сухой и не мокрый, а какой-то влажный. От сырости никуда не деться. С потолка нудно капает конденсат.
Койка откидная, по идее у нее должен быть бортик, как на крейсерских яхтах, но «Цетус» яхта гоночно-крейсерская, условия на ней спартанские. Койка – алюминиевая трубка, согнутая в прямоугольник с натянутой парусиной. Двумя краями койка прикреплена к борту, с другой стороны ее удерживают широкие стропы – лямки.
Лежишь в такой койке, и какой-то конечностью стараешься удержаться. От этого половина организма спит, а вторая удерживает равновесие. Рядом дизель, камбуз и место штурмана. Все это гремит, грохочет и матерно общается друг с другом и окружающей средой.
Сон от этого рваный и неглубокий. Помаявшись, встаю, иду на камбуз. Кипячу воду, наливаю две кружки крепчайшего чаю и бухаю туда полбанки сгущенки.
Поднимаюсь по трапу наверх, протягиваю кружку рулевому, он не просил, но редко кто на верхней вахте откажется от горячего.

Сажусь в кокпите ближе к подветренному борту. Грею руки о чашку, тихонечко прихлебываю сладкий и крепкий чай. Глубокая ночь. Рулевой молчит, ворочая штурвалом, удерживая яхту на курсе. Тихо кемарит матрос на шкотах. Стараюсь не разбудить. Воздух чистый, над нами холодное осеннее небо усыпанное звездами. Млечный путь, медведица, созвездие рака, яркие и близкие звезды.
Гудят паруса,  нас обдает брызгами, летящими из-под форштевня. Именно тогда, не смотря на холод, качку, свист ветра и брызги от волн, первый раз в жизни ощутил себя моряком. Так было несколько веков назад - море, парус и небо. Ощущение полной естественности. Не покоя и не счастья. А просто вдруг появилось спокойное осознание, что ты всегда был в море. И предки твои моряки. Что ты делаешь тяжелую работу, но другой тебе не надо. Ты дома, на корабле, идешь в порт, куда идут другие моряки со всех морей мира.
Корабль это степень свободы. И ловишь себя на мысли, что начинаешь рассуждать категориями стран и континентов.
От мыслей отвлекает рулевой. Благодарит за чай, просит отнести кружку. Кивает головой, куда-то влево и говорит что на траверзе левого борта, скоро будет мыс Колка. Справа от нас остается остров Рухну. 

Как будто в подтверждении его слов, на горизонте вспыхивает яркая белая точка, парус освещается холодным белым светом. Это пост погранцов. Скорее всего, они увидели нас радаром и проверяют кто это.
Мы входим в Ирбены. Историческое место для русского флота.
Ирбенский пролив, 15,5 миль шириной между мысом Колка принадлежащим Латвии и  Эстонским островом  Эзель. Современное название острова - Саарема. В Первую мировую именно через Ирбены пытался прорваться к Риге кайзеровский флот. Здесь резвился легендарный “Новик” дававший, по тем временам абсолютный рекорд скорости.
На батарее мыса Церель, участвовавшей в Моонзундском сражении, служил ст. лейтенант Артеньев, герой замечательной книги Валентина Пикуля “Моонзунд”.
С другой стороны Рижского залива, возле острова Кухну, канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец» приняли неравный бой с двумя немецкими крейсерами и четырьмя миноносцами из 8-ой флотилии.
 «Сивуч» не спустил флага, продолжал вести бой до последнего, даже когда начался пожар и его борт был раскален докрасна. После получасового боя, он был добит подошедшими германскими линкорами «Позен» и «Нассау», получив четыре торпеды в борт, «Балтийский Варяг» ушел на дно вместе со всем экипажем.  

Говорят, что до сих пор, в хорошую погоду, видны силуэты немецких миноносцев подорвавшихся на русских минах. Изредка старые мины всплывают, пугая мореходов. Тогда поднимают в готовность тральщики, которые причесывают квадрат. (плюс минус ошибка и каждый корабль хоть раз может быть тральщиком).
От размышлений о судьбах русского флота меня отвлекает оживление в кубрике.
Ого, оказывается подвахта уже завтракает. Надо торопиться. А то сожрут ведь все, сволочи.
Спускаюсь в каюту. Народ пьет кофе со сгущенкой и бутербродами. Не смотря на холод, раннее утро и качку настроение у всех шебутное.
Валерка в лицах показывает, как Саня ночью решил сходить по малой нужде и промахнулся мимо гальюна, ибо была смена галса. Пока Саня занимался своими делами, кто-то умыкнул его шикарное шерстяное одеяло. Ухмыляюсь, сажусь за стол. За столом умещаются 4 человека и расклинены немудреные продукты.
Саня, многозначительно поглядывая на приятеля, обещает разыскать одеяло и выкинуть за борт того, кто его спер. Валера делает честнейшие глаза и клянется, что в жизни не брал чужого.
На месте Валерки я бы не сильно зубоскалил, ибо уже все знают, одеяло прибрал именно он. Во-первых, вчера Валерка жаловался что замерз, во-вторых, кроме него некому, а в-третьих, если приглядеться внимательно, кусок украденного одеяла торчит из “кисы” с парусом, рядом с Валеркиной койкой.
Не смотря на все улики, Валерыч не признается, заканчивает завтрак и лезет наверх по трапу вслед за Саней принимать вахту.
На трапе вдруг оборачивается, плутовски подмигивает нам и исчезает наверху.
Оттуда доносится проникновенное “Саня, вот те крест, не брал!”

Так мы вошли в Ирбены.